«Не к добру ворон каркает, – подумала матушка Изольда, собираясь в дорогу. – Все равно привезу дочку сэра Мартина и возьму ее в монашки! А ворона давно извести пора!»
Мать Изольда была по-своему доброй женщиной и пеклась о том, чтобы Крейцбергский монастырь процветал, а сестры-монахини не скучали. Помолившись, монахиня пустилась в дальнюю дорогу.
Крестьянские поля закончились, и повозка оказалась в лесу.
– Надеюсь, Господь в своей милости не оставит меня! – Не без волнения смотрела женщина на окружавшую его красоту. – Мои молитвы, да сохранят меня грешную от зверя и человека!
Предвкушая поживу, мать настоятельница решила поехать за девушкой, понадеявшись на волю Божью, родственные связи и на свой дипломатический талант. Дорогу скрашивала фляжка с крепкой и сладкой микстурой, что поставлял аптекарь Авраам в монастырь. Монашки обожали лечить ею действительные и мнимые болезни. Не раз и не два матушке Изольде приходилось путешествовать, полагаясь на защиту монашеского одеяния и молитв. Пока больших неприятностей не было, но приключения встречались достаточно часто.
Матушка Изольда искренне считала, что мир полон физических, а еще более – духовных опасностей, а искушения так просто попадаются на каждом шагу. Небеса казались в те времена очень близкими. В громе и радуге, в урагане и молнии нельзя было не видеть прямого выражения воли божьей. Монахиня искренне считала, что за людьми приглядывают сонмы ангелов, святые и мученики, а нечистая сила ведет свою борьбу за чистые христианские души. В то же время монастырь требовал мирских забот и нуждался в деньгах.
Путешествовать в те времена по дорогам без сопровождения было весьма опасно, но монашка надеялась на благочестие мирян и на защиту духовного звания, что уже не раз выручало ее из беды. Где-то в чаще усердно работал лесной столяр – большой зеленый дятел.
– Ну что ж, да хранит тебя господь! – Благословила монахиня старушку с вязанкой хвороста на плечах.
«Лучше бы она туда не ехала, – старая женщина крестилась и шептала молитвы. – Да хранят ее все святые!» «Главное, вытащить из этого скупердяя побольше денег! Сэр Мартин, муж моей покойной двоюродной сестры скуп, как шотландец!» – рассуждая таким образом, монашка не забывала перебирать янтарные четки и постоянно читать цикл молитв, именуемый «Розарием», популярным в средневековой Европе с начала XIII века, когда Мадонна вручила четки с указанием, как молиться по ним, св. Доминику. Монахи и монашки постоянно носили с собой четки, чаще всего закрепленные у них на поясе.
Погода потихонечку портилась. Тучки сгущались, набирались свинцом и явно собирались испортить погоду и усложнить путь матушке, продолжавшей читать молитвы.
Католический Розарий состоял из 153 молитв «Аве, Мария» и 17 молитв «Pater Noster» [«Отче наш»], а так же Символа Веры. После 10 молитв читалось так же «Три святое» [«Слава…»], особо любимая монашкой молитва. Завершалось чтение молитвой «Под твою милость прибегаем» [«Ad tuum praesidium»], и время от времени надо было читать молитву о хорошей погоде, не входившую в Розарий, но очень уместную, когда на небе тучи. Так что скучать в дороге матушке не приходилось.
Сердце монахини радовалось, при виде мелких птичек, когда они, весело чирикая, стремительно перелетали из одних кустов в другие. Болтали сороки, громко ворковали лесные голуби.
– Эх голубки, хороши в на вертеле и в пироге, – Матушка любила покушать, – воркуйте пока охотники вас не поймают!
Птицы, как будто понимая, что у монахини нет оружия, кружились прямо над ее головой.
Дорога шла через темный лес и мать-настоятельница стала шептать дополнительные молитвы, чтобы уберечься от разбойников и прочей нечистой силы. Разбойники были большей частью крестьяне, вынужденные вести такую отчаянную бродячую жизнь из-за жестоких лесных и земельных законов. К сожалению, молитвы не помогли.
– Какая встреча! – разбойники остановили повозку и сорвали клобук с ее головы. – Глядите-ка, святая курочка, собственной персоной, а какая хорошенькая!
Первый, уродливый широкоплечий мужчина с жестокими и хитрыми глазами и копной рыжих волос, помахивал огромной дубиной, вырезанной из ствола молодого дубка. Казалось, он был готов размозжить голову любому встречному, и монашеское одеяние ничуть не смутило негодяя.
– Остановитесь, грешники! – Изольда пыталась урезонить разбойников. – У меня нет денег!
– Да когда деньги бывают у вашей братии! – Другой, угрюмый и рыжебородый, с жестким взглядом и твердым ртом, держал в руках тяжелую окованную железом дубинку с огромными шипами на конце. Время от времени рыжебородый крутил ее в воздухе. – Тащите ее и повозку в лес!
Еще несколько разбойников стояли поодаль, наблюдая за добычей и за дорогой. Путь к бегству был отрезан.
– Впрочем, довольно церковники попили нашей крови! – Казалось, он едва удерживался, чтобы не размозжить голову матушке Изольде. – Согнали нас с земли, которую мы поливали потом и кровью и засадили ее деревьями! Теперь нам нечем кормить жен и детей! И как Бог такое терпит?
Ну, так монашке ответ держать по всей строгости нашего лесного закона! – веселились разбойники, пустив по кругу микстуру аптекаря. – Нет денег, зато есть все остальное!
– У самой красивой розы самые длинные шипы, – третий негодяй, веснушчатый, с щедро украшенным оспинами лицом, кряжистый, плотный, с волосатой грудью и жилистыми руками, – тихо, монашка! Ты предстала перед лесным судом, честным и справедливым. Не заставляй нас прибегать к методам дознания по-королевски!
«Только не это! – Матушка Изольда похолодела от ужаса. – Слухи о том, как прокурор добыл у Анны Болейн сведения о заговоре, ползли по всей Англии. Пытки, были официально запрещены, но заплечных дел мастера без работы не сидели ни дня!»
– Монахи все виновны перед Богом и людьми за разврат и мучения мирян! – В компании был и совсем молодой человек, воплощение миловидности и изящества. Судьбе было угодно, чтобы один из незаконнорожденных детей Алисин и рыцаря Мартина попал в разбойничью шайку. – У нас найдется крепкая пеньковая веревка в качестве подарка!
Молодой человек был рыжеволос, с кожей нежной, как у женщины.
«Понятно, что он делает в шайке! – Подумала монашка. – Содомия и разбой неразделимы!»
– Давненько мы не щупали монашек! – Веселись негодяи.
Матушка Изольда почувствовала, как бесстыдные мужские руки подвергли ее самому тщательному обыску. Молодой парень остекленевшим взглядом уставился монашке в лицо, приблизился вплотную и ощупывал уже двумя руками.
– Какая птичка попалась в наши сети! – его руки спускались все ниже. – Ох, и крепкое же у нее пойло во фляжке!
Влажные от похоти пальцы насильника, скользнув по гладкому лобку, оказались в потаенном местечке.
– Смотрите, – один из разбойников отобрал четки у матушки, – смотрите, на крестике читается «Credo», на каждой крупной бусине – «Отче наш», на каждой маленькой бусине – «Аве, Мария»! Очень дорогая вещица!
Ноги у монашки подкосились и отказались служить. Атаман забрал четки себе, и лесные братья с криками поволокли отчаянно сопротивляющуюся женщину на лесную поляну.
– Вот место, – указал рыжебородый глава разбойников на травку под сосной, – где должно быть совершено кровавое деяние, и я – тот, кто его содеет! Отрежем ей голову! Хотя… подождите, – атаман посмотрел на распростертое на траве нежное тело. – А не повесить ли нам ее вон на той рогатой сосне? К Богу поближе?
Разбойники тут же принялись исполнять приказание. У пленницы сердце стало колотиться так, как будто собиралось выскочить из груди. В ушах звенело, а желудок, казалось, вывернется наизнанку. Для начала с монашки сорвали одежду.
– На подстилку сгодится! – веселились разбойники. – Интересно, а много ли в ней блох? Нет, похоже, это не из нищенствующего ордена монашка! Обет не мыться явно не давала! Чистая и вкусная!
– Таких и вешать приятно! – Молодой разбойник ловко забрался по стволу, и перекинул через сук веревку.
– In manus, tuas, Domine![149] – Шептала монахиня слова молитвы. – О, пресвятая Матерь божья, спаси меня, грешную!