– Но ревизор – пьяница. – Раскаявшаяся ведьма, что во время разговора продолжала варить пиво, была неплохой советчицей. – Слышала я, что он пиво любит! Так я сварю ему самого лучшего! Добавлю сушеных яблок для вкуса и крепости!
– Варить хорошее пиво всегда полезно! – Матушка подписала счет на ячмень.
– Кроме того, он лысый! И очень похотливый. Я его знаю, он не раз и не два гостил у сэра Шелли, моего беспутного господина. И мне лучше не показываться ему на глаза.
– Лысый это не плохо, – вздохнула матушка, лысые мужики ооох какие… Но не на тебя ни на меня он не посмотрит! Ты еще молода, но седая как ветла… Катрина – но после порки во имя священной реликвии она утратила всякое желание быть с мужчиной. Она, конечно не откажет, но ревизору не понравится. Правда, у нас в монастыре есть Селина! Она хоть и совершила смертный грех, но очарование ранней юности не истратила!
– А она согласится? Помнится, нее так давно вы ее высекли за грех с Инкубом! Мне потом пришлось целую неделю врачевать ее тело! Aditum nocendi perfido praestat fides.[231]
– Высекла, но за дело и за смертный грех! И, помнится мне, в отличие от тебя она не покаялась и не собирается каяться! Тело ты вылечила, а душу? Будем встречать ревизора и молить небеса о спасении! Матушка отрезала себе изрядный кусок окорока. Esse oportet ut vivas, non vivere ut edas![232] Хороший окорок! Думаю. Отцу ревизору он понравится! Ну, моя дорогая трудница. Я поблагодарю тебя за труд. Смотри. Что я купила у грешного Авраама!
С этими словами монашка достала игрушку, напоминающую утешитель святого Антония, но выполненный из какой-то гладкой кости[233] и систему кожаных ремешков, чтобы женщина могла пристегивать его к себе.[234]
– Отвлекись от своего котла. Матушка Изольда сняла рясу и ловко закрепила его на себе.
– Сейчас! – Ведьма, оценив по достоинству игрушку, закрыла дверь, задрала рясу и легла животом на кухонный стол.
«Прямо как мой грешный дедушка Карл! – вспомнила ведьма грех ранней юности. – Но я это грех полностью искупила! А матушка… Матушка отмолит!»
Воздух на кухне наполнился запахом женской похоти, перебившим даже аромат пива. Ведьма вцепилась руками в столешницу и застонав, расслабилась. Матушка Изольда умела и любила доставлять удовольствие и дарить его самой.
– Если ревизор будет доволен – игрушка станет твоей! А я помолюсь за спасение твоей грешной души! Пообещала матушка, утомленной труднице. – Приходи в чувство и доваривай пиво! Alea jacta est![235]
А что касается Селина и экзорцизма – Ex malis eligere minima.[236] Выживет!
Глава пятая Неискупимый грех
– Abyssus abyssum invocat![237] – Селина не забыла ни ласк Инкуба ни того страшного наказания, что выбрала для нее матушка Изольда. Подчиняясь правилам монастыря, она молила Инкуба о наказании матушки и о новой встрече. Вечера в келье она проводила за молитвами, но не теми, что обычно умиротворяют дух молоденьких монашек. А сейчас ее молитву прервал визит матушки Изольды.
– Выручай, – просила Матушка Изольда Селину. – Отец ревизор на утренней молитве он только на тебя смотрел! Если ты не согласишься – он разорит нашу обитель! Попадись он мне лет десять назад… – Матушка Изольда могла бы и сама ублажить ревизора, но… годы моей молодости давно позади! Да, он лысый и толстый, но от него зависит – быть обители или не быть!
"Не согласится – высеку до полусмерти! – думала матушка. – Из-за ее упрямства обитель может пропасть!"
«Инкуб услышал мои молитвы! Монастырь разорят! Такая удача! Но мне нельзя и вида показать…»
– А потом Вы меня за грехопадение с отцом ревизором запрете в девичью башню… Я слышала, что вы собираетесь устроить мне обряд экзорцизма! Снова под розги и молитвы? Я не так давно садиться снова научилась!
– А ты как думала? С Инкубом согрешила! Если бы не крестьянин Томас – съели бы меня людоеды! И толком не покаялась! И сейчас в твоем взоре не вижу раскаяния! Считаешь, что той порки ты не заслужила? Так я ее и без отца ревизора повторить могу! Но от девичьей башни могу и спасти!
– Я искренне молюсь и не нарушаю устава монастыря! – Монашка отрицательно помотала головой. – Не буду. Зачем? Cogitations poenam nemo patitur![238]
– Глупая девица! Мысли ты, о чем хочешь! Тебе я даю возможность хоть частично искупить грех перед Господом и монастырем. Тебя, малышку, наверняка захочет отец ревизор. А я буду за вас молиться! Beati pauperes spiritu, quoniam ipsorum est regnum caelorum![239]
– Мой грех уже неискупим, – грешная монашка показала матушке язык, – я и так с ним могу! Раскинуть ноги и читать Pater Noster… Как раз к концу молитвы все и закончится!
– Да! Твой грех действительно придется долго отмаливать! Но Господь милостив! Если будешь лежать бревном под ревизором – от тебе такой экзорцизм устроит, что моя порка тебе нежной лаской покажется!
– Значит, небеса примут мою грешную душу! – Монашка скрестила руки на груди с видом "фи". – Вашими молитвами адские силы не рискнут забрать меня к себе!
Ни раскаяния, ни сочувствия в ее взгляде матушка не увидела.
– А из теплой кельи могу переселить насовсем в девичью башню! К привидению! – Вот ему и будешь показывать язык!
Привидение наносило ужас на всех монашек, включая настоятельницу.
– Только не туда, – с визгом упав на колени, – пожалейте меня, матушка!
– Тогда молись как следует, и жди в гости отца Ревизора. И от твоего старания зависит, переживешь ты обряд экзорцизма или нет, и будет ли дальше жить наша обитель.
– Да хранит вас Господь! – Закивала юная монашка и побежала в свою келью.
"Мне придется пожертвовать своим телом во славу монастыря! Матушка уговорила меня лечь под отца Ревизора! – Селина стояла перед распятием и молилась. – Конечно, я совершила великий грех и не раскаиваюсь в нем, и за это меня постигнет страшное наказание! Наивная матушка! Она считает, что можно спасти мою грешную душу, но для этого надо терзать грешное тело и ввергнуть его в дополнительный грех!"
– Ну, вот что, Селина, хватит молиться! – Отец ревизор вошел в келью с кувшином пива и большим окороком в руках. Сейчас ты снимешь монашеский головной убор… – Он поставил дары на стол. – А потом и все остальное! «И всякая жена, молящаяся или пророчествующая с открытою головою, постыжает свою голову, ибо это то же, как если бы она была обритая. Ибо если жена не хочет покрываться, то пусть и стрижется; а если жене стыдно быть остриженной или обритой, пусть покрывается. Итак, муж не должен покрывать голову, потому что он есть образ и слава Божия; а жена есть слава мужа.
Ибо не муж от жены, но жена от мужа; и не муж создан для жены, но жена для мужа. Посему жена и должна иметь на голове своей знак власти над нею, для Ангелов». – Отец Ревизор обожал цитировать Библию.
– Селина стояла на коленях перед распятием и горячо молилась. Когда вошёл посторонний, она не шелохнулась. Не шелохнулась, и когда похотливый ревизор принялся ее разоблачать. Лишь повела носом с отвращением.
– От монаха пахло потом и козлом. Снимай рясу! Хрипел он, задирая ее через голову.
"От Инкуба и то лучше пахнет!" – подумала Селина, уступая.
«Следуй за Мной». – как говорила Святая Елизавета! – Отец ревизор стал раздеваться.
"И из такой хорошенькой монашки надо будет изгонять дьявола? Ничего, справимся! И не таких обламывали! – Монах смотрел на малышку, не скрывая похоти. Пожалуй, я сам ею и займусь!" Своей рясой монах занавесил распятие.
238
Никто не несет наказания за мысли. – Лат. Одно из положений римского права. Прим. перев.
239
Блаженны нищие духом, ибо им принадлежит царство небесное, Евангелие от Матфея, 5, 3 – Лат.