Во многих лирических балладах есть элемент чудесного и сказочного. «Нежный Вильям» приходит за своей невестой ночью, его дыханье — холодное, слова его — загадочны, он уводит ее за собой и исчезает на заре при первом крике петуха, оставляя ее у открытой могилы (тема «Леноры» Бюргера). Томаса Рифмача уводит в свое волшебное царство королева эльфов; «Ее платье — из травянистого зеленого шелка, ее плащ — из тонкого бархата, и с каждой стороны на гриве ее коня висит пятьдесят девять колокольчиков». Она так прекрасна, что Том приветствует ее: «Здравствуй, преславная Царица Небесная! — ибо на земле я не видал тебе подобной». Есть также баллады, в которых говорится о заколдованном рыцаре или царевне, о любви женщины к нечистому духу, о русалках, увлекающих витязей на дно реки. Конечно, в эпоху реакции против рационализма чудесный элемент баллад вызывал особенное восхищение и скоро сделался главным предметом подражания авторов романтических баллад (Кольридж, Саути, Вальтер Скотт, у нас — Жуковский).
Третья группа баллад представляет национальное достояние английской литературы. Это — разбойничьи баллады. Их герой — благородный разбойник Робин Гуд, «смелый беззаконник», и его «веселые ребята», живущие жизнью свободных людей «в веселом зеленом лесу», «под деревом, в лесу зеленом». Уже в середине XV в. были записаны баллады о Робине, а в XVI в. из отдельных песен сложилась целая поэма-баллада в 8-ми частях («Деяния Робин Гуда» -«А Gest of Robyn Hode»). В образ благородного разбойника английский народ вложил свои социальные симпатии и антипатии; Робин Гуд — друг угнетенных; из награбленных денег он помогает крестьянину,
Помогает и бедному рыцарю; он служит верой и правдой своему королю; он молится усердно царице небесной, которая помогает ему в тяжелые дни. Но он враг неверных слуг короля, его злых чиновников, как, например, ноттингемского шерифа, и с особым удовольствием он грабит разбогатевших и лицемерных монахов. Он славится своим мужеством, ловкостью и физической силой, но также справедливостью, неподкупностью и любовью к свободе. Свободной жизнью в зеленом лесу увлекается сам король, когда он встречается с Робином. Он зовет Робина, как верного слугу своего, к себе во дворец; по больше года не может прожить во дворце свободный беззаконник: его тянет обратно «в зеленый лес». Дух свободы, простоты и мужественности проникает эти баллады; в них много яркого и живого юмора, особенно в изображении самого героя и его постоянных спутников; в них веет свежим лесным воздухом. «Зеленый лес» всегда присутствует в балладах как фон для каждого события и действия. Одна из баллад открывается единственным во всей балладной литературе свежим и сочным описанием природы — жизни в зеленом лесу: «Летом, когда прекрасны леса, когда листья широки и длинны, так весело бывает в зеленом лесу слушать песни птиц; видеть, как олень спускается в долину и покидает высокие горы, чтобы скрыться в тени зеленых листьев, под деревом зеленого леса. Случилось это в Троицын день, рано утром в мае, когда так ярко светит солнце и весело поют птицы .»
Сюжеты английских баллад разнообразного происхождения. Иные имеют источником предание книжное, рассказы классических авторов, средневековые поэмы, христианские легенды; другие восходят к преданию устному, к тому общему фону «бродячих» повествовательных сюжетов, отражения которых встречаются у всех европейских народов. Особенно родственны английским балладам по своему содержанию баллады скандинавские, а также немецкие народные песни. Третьи сюжеты восходят к историческому факту, видоизмененному, стилизованному песенной традицией. Но не сюжеты представляют характерное отличие баллады как поэтического рода, а своеобразная художественная форма.
По своей форме баллада есть произведение эпическое, с сильной лирической и драматической окраской. Эпическое развитие повествования, от факта к факту, от действия к действию, развертывается в каждый отдельный момент времени как лирическое настроение, как драматический диалог. Такая возможность соединения поэтических видов в одной художественной форме с преобладанием лирической настроенности, лирической окраски повествования и диалога прельщала поэтов в пору романтизма, когда любили нарушать отчетливые и рациональные границы между поэтическими видами почти всегда в пользу эмоционального лиризма. Рядом с этим, для балладного повествования характерна отрывочная, фрагментарная форма, начинающаяся без вступления, с самого действия, не вводящая и часто даже не называющая действующих лиц и место действия, перескакивающая от одного момента действия к другому, от подъема к подъему, без постепенного перехода, без обозначения промежуточных ступеней развития. Эта особенность, которая объясняется происхождением баллады из устного творчества, дает простор фантазии слушателя, лирически неопределенному вчувствованию в незаконченные факты повествования, и в этом смысле была усвоена поэтикой романтической школы.