Знаменитая баллада «Джон Ячменное зерно» тоже основана на одноименной народной балладе. Бернс очень близко придерживается содержания старой баллады и сохраняет ее форму: синтаксический рисунок, повторение, поэтическую символику. Но концовка баллады Бернса иная, и образ Джона Ячменное зерно изменен. В народной балладе отношение к нему двойственное: Джон Ячменное зерно веселит сердца, но и разоряет людей, лишает их разума. У Бернса Джон Ячменное зерно — истинный герой, это символ Шотландии и ее народа. Он бессмертен, сколько бы испытаний ни выпало на его долю. Баллада приобретает общественное звучание и, несмотря на свой вневременной сюжет, соответствует настроению демократических кругов накануне Французской революции.
К этому же времени относится и баллада Уильяма Блейка о «Короле Гвине», включенная в первый сборник поэта «Поэтические наброски» (1783). В балладе брошен вызов общественной несправедливости и тирании [11]. Воспоминание о далеком средневековье в балладе романтика Блейка — это не любование живописным колоритом, не тоска по героическому прошлому, а грозное предостережение современным тиранам. Впервые в балладе Блейка — бунт становится предметом поэтизации. Обратившись к балладе, Блейк выражает возмущение разоренного английского крестьянина в той поэтической форме, которая была наиболее близка этому крестьянину. Но, сохраняя балладную строфику и стилистические приемы, Блейк незаметно усложняет балладу, вводя в нее космические образы, не свойственные народной поэзии. Так устойчивый жанр приобретает новые черты.
Дальнейшую эволюцию баллада претерпевает в творчестве романтиков XIX в.: Вордсворта, Саути, Кольриджа, Китса, Вальтера Скотта [12]. В балладах каждого из них просвечивает его собственная поэтическая индивидуальность. Если Вордсворт в стремлении найти поэзию в будничной жизни сельской Англии придавал балладе нарочитую прозаичность, строя ее сюжет на незамысловатых эпизодах деревенской хроники («Юродивый мальчик»), то Саути свои мистические настроения выразил в фантастических балладах на средневековые сюжеты («Доника», «Баллада о св. Антидии, Папе и дьяволе» и др.), а Вальтер Скотт, собиравший и публиковавший народные шотландские баллады [13], старался вдохнуть в свои баллады дух исторического прошлого и дать почувствовать его аромат. В этом смысле его баллады стали подготовкой к историческим романам.
К балладам обратились и романтики следующих поколений: Теннисон, Россетти, Суинберн, Стивенсон, но от народной традиции они отошли очень далеко. Даже знаменитая баллада Стивенсона «Вересковый мед», навеянная шотландской легендой, сохраняет от народной баллады только формальные особенности; ее драматический конфликт и действующие лица чужды старой балладе. Поэтизация героической и жестокой стойкости людей из побежденного «варварского» племени, защитивших ценою жизни свою национальную гордость, не свойственна позднесредневековому сознанию. Она могла возникнуть только в XIX в., когда нравственный героизм «диких» народов, далеких от христианства и античной цивилизации, стал вызывать сочувствие и уважение у поэтов, воспевших человечество во всем его бесконечном разнообразии.
В XX в. вместе с закатом романтизма баллада из лирики английских поэтов постепенно уходит, но балладный жанр сохраняется в полународной поэзии, а исполнение старых народных баллад до сих пор привлекает слушателей.
В России переводы английских и шотландских баллад стали появляться уже в XIX в. Отрывок из шотландской баллады об обманутом муже прозвучал в «Сценах из рыцарских времен» Пушкина — «Воротился ночью мельник...». Мрачная сила баллады «Эдвард» воплотилась в переводе А. К. Толстого, выдающегося среди всех переводов балладной поэзии, появившихся на русском языке в прошлом веке.
11
См. А. А. Елистратова. Наследие английского романтизма и современность. М., Изд-во АН СССР, 1960, стр. 76—77.
12
См. Р. М. Самарин. Озерная школа — «История английской литературы», т. II, вып. 1. М., Изд-во АН СССР, 1953; Б. Г. Реизов. Творчество Вальтера Скотта. М.—JI., «Художественная литература», 1965.
13
W. Scott. Minstrelsy of the Scottish Border, v. I—II. Kelso, 1802; v. III. Edinburgh, 1803.