Поставила девушка на пол свечу и кувшин, села на скамью и принялась плакать.
А наверху уже думают: что случилось, почему она так долго цедит пиво? Вот мать спустилась в погреб поглядеть, что с дочкой сталось; видит — сидит дочка на скамье и плачет, а пиво уж потекло по полу.
— О чем ты? — спрашивает мать.
— Ах матушка! — говорит дочка. — Только посмотри на этот страшный топор! Вот поженимся мы, и будет у нас сынок, и вырастет он большой и спустится в погреб за пивом, а топор вдруг свалится ему на голову и убьет его. Горе-то какое будет!
— Ах господи, и правда, горе великое! — говорит мать; уселась рядом с дочкой и тоже в слезы ударилась.
Немного погодя и отец встревожился: чего это, думает, они не возвращаются? Отправился в погреб посмотреть, куда его жена с дочкой девались, спустился и видит — сидят обе и плачут в три ручья, а пиво по полу течет.
— С чего это вы? — спрашивает.
— Да ты только посмотри на этот страшный топор, — говорит мать. — Ну как наша дочка выйдет замуж, и родится у нее сынок, и вырастет он большой и спустится в погреб за пивом, а топор вдруг свалится ему на голову и убьет его. Вот горе-то будет!
— Боже ты мой! И правда, горе, — говорит отец; уселся рядом с женщинами и тоже слезами залился.
Но вот и джентльмену надоело сидеть одному в кухне, и он тоже спустился в погреб посмотреть, что случилось. Видит: сидят все трое рядышком, плачут-разливаются, а пиво из крана течет, по всему долу растекается. Бросился он к крану, закрыл его и спрашивает:
— Что случилось? Почему вы тут сидите все трое и плачете? Или не видите, — пиво у вас по всему полу растеклось?
— Ох! — говорит отец. — Да вы только посмотрите на этот страшный топор! Что, если вы с нашей дочкой поженитесь, и будет у вас сынок, и вырастет он большой и спустится в погреб за пивом, а топор вдруг свалится ему на голову и убьет его!
И все трое принялись плакать пуще прежнего. А джентльмен расхохотался, подошел, выдернул топор и говорит:
— Немало я ездил по свету, но таких умных голов ни разу не встречал! Теперь я опять отправлюсь путешествовать, и если встречу трех таких, что еще глупее вас, вернусь и женюсь на вашей дочери.
И он пожелал им всего хорошего и отправился бродить по свету, а все трое заплакали еще горше — ведь дочка-то жениха потеряла.
Ну, тронулся он в путь и бродил долго. Вот как-то раз подходит к одному домику и видит: приставлена к стене лестница, а хозяйка заставляет корову лезть по ней на крышу — крыша-то вся травой заросла, вот хозяйка и надумала там корову свою пасти. А бедная скотина упирается, не хочет на крышу лезть.
— Ты что делаешь? — спрашивает джентльмен хозяйку.
Она ему отвечает:
— Глядите, какая на крыше трава-то густая! Вот и гоню туда корову — пускай пасется. А упасть она не упадет — я ей петлю на шею накину, веревку в трубу спущу да конец себе на руку намотаю. Будет корова с крыши валиться, я сразу почувствую.
— Дура ты, дура! — сказал джентльмен. — Да ты скосила бы траву и бросила б ее корове!
Но хозяйка думала, что легче корову наверх загнать, чем траву вниз сбросить. Чего она только не делала — и толкала корову, и уговаривала; наконец втащила-таки ее на крышу. Накинула ей на шею петлю, спустила веревку в трубу, а конец ее на руку себе намотала.
Джентльмен поглядел-поглядел да и пошел своей дорогой. Но не успел он отойти, как оглянулся и видит — корова с крыши свалилась и повисла на веревке, а хозяйку в трубу втянула. Корова в петле задохнулась, а хозяйка в трубе застряла и вся в саже вымазалась.
Выходит, одну дуру набитую он уже встретил!
Пошел он дальше и все шел и шел, пока не дошел до придорожной гостиницы, где и надумал переночевать. Но в гостинице было полным-полно людей, и ему дали комнату на двоих. На вторую кровать лег другой путник: он был славный малый, и они быстро подружились. А утром стали они одеваться, и вот джентльмен видит: подошел его сосед к комоду, повесил на ручки ящика свои штаны, а сам как разбежится и — прыг! — да мимо, не попал ногами в штаны. Опять разбежался, опять мимо прыгнул. И так раз за разом. А джентльмен глядит на него, дивится и гадает: что это он затеял? Наконец, парень остановился и стал лицо платком вытирать.
— О господи! — говорит. — Беда мне с этими штанами — до чего неудобная одежда! Ума не приложу, и кто их только выдумал! Каждое утро добрый час проходит, пока в них попадешь. Прямо упарился! Ну, а как вы со своими управляетесь?
Джентльмен покатился со смеху. Посмеялся вволю, потом показал парню, как надо штаны надевать. Тот долго благодарил его и уверял, что сам он никогда бы до этого не додумался.
Тоже был дурак набитый!
А джентльмен снова отправился в путь. Подошел к деревне, а за деревней был пруд, и у пруда собралась толпа народу. Все шарили в воде — кто метлами, кто граблями, а кто вилами. Джентльмен спросил: что случилось?
— Ужасное несчастье! — ответили ему. — Луна в пруд упала! Ловим ее, ловим — никак не выловим!
Рассмеялся джентльмен и посоветовал дуракам искать луну не в пруду, а на небе — в воде-то ведь только ее отражение. Но они и слушать его не захотели: так обругали, что он поспешил убраться подобру-поздорову.
Вот он и узнал, что на свете дураков немало и многие еще глупее, чем его невеста и ее родители. И джентльмен вернулся домой и женился на фермерской дочке.
И если они после этого не зажили счастливо, то кто-кто, а уж мы с вами тут ни при чем.
Том-Тит-Тот
Жила на свете женщина. Испекла она как-то пять паштетов, а когда вынула их из духовки, корочка оказалась такой перепеченной, такой твердой, что не разгрызешь ее. Вот она и говорит своей дочке:
— Поставь-ка, доченька, паштеты вон на ту полку! Пусть полежат себе там немножко, может, еще подойдут.
Она хотела сказать, что корочка у паштетов станет помягче.
А девушка подумала: «Что ж, если еще подойдут, так эти я сейчас съем», — и принялась уплетать паштеты за обе щеки. Все дочиста съела, ни одного не оставила.
Вот пришло время ужинать, мать и говорит дочке:
— Пойди-ка принеси один паштет! Я думаю, они уже подошли.
Девушка пошла на кухню, но не увидела там никаких паштетов, а только пустую посуду.
Вернулась она назад и говорит:
— Не подошли еще.
— Ни один? — спрашивает мать.
— Ни один, — отвечает дочка.
— Ну, подошли ли, нет ли, — говорит мать, — все равно один съедим за ужином.
— Как так съедим? — удивилась девушка. — Да ведь они еще не подошли!
— Какие ни есть, все равно съедим, — говорит женщина. — Поди принеси самый лучший.
— Ни лучших, ни худших нету, — говорит девушка. — Какие были, я все съела. Значит, и взять их неоткуда, пока еще не подойдут.
Ну, мать видит — делать нечего. Придвинула к двери прялку и стала прясть. Сама прядет, сама подпевает:
А в это время шел по улице король. Услыхал он, что она поет, да не разобрал, про кого. Остановился и спрашивает:
— Про кого это ты поешь?
Матери стыдно было признаться, что ее дочь натворила, и она стала петь так: