Виктор и Артур были уже в аптеке, когда Джейсон вернулся обратно. Он сел в кресло, не замечая вопросительных взглядов своих друзей. Виктор налил поссета, не спрашивая ничего. Джейсон потер подбородок, смотря отсутствие взглядом на прилавки:
- У Марии родился сын.
- Тогда, это надо отметить, - предложил Артур.
Это было первое проявление мирного времени, но это еще не означало возращение прежней, той прерванной жизни войной. Пройдут годы, прежде люди смогут понять, что жизнь стало лучше, но тем и трагичен этот век. То, что дала судьба, почти мгновенно превращалось в пепел.
₪
Январь – май 1919.
Вильям посмотрел на Марию, что держала в руках их сына. Они были в Париже, в одном из Версальских дворцов. Скоро должна была открыться мирная конференция, и Вильям был в свите Дэвида Ллойд Джорджа. Поначалу он не хотел брать с собой жену и сына, но в министерстве настояли, он был им нужен, и его красавица жена, должна была ему помогать проводить светские вечера.
Когда о его поездке во Францию узнал Рамсей, то решил послать своих дочерей к парижским родственникам. Урсуле было необходимо перед свадьбой провести несколько месяцев в разлуке, чтобы проверить свои чувства, да и немного повеселиться не помешает девушке. Диану он отправил научиться манерам, получить образование и может быть найти жениха. Хотя ей всего на всего было четырнадцать. Рамсей беспокоился за нее, она была ангелом, это все отмечали, но еще в ней жил бесенок, и иногда он встречался с ее рвущимся наружу демоненком. Ей пора было повзрослеть. А она надеялась, что когда вернется в Лондон, то к тому времени она избавиться от своей угловатой фигуры, и наконец-то сможет влюбить в себя Виктора Хомса.
18 января открылась Версальская конференция, все понимали, почему французы выбрали эту дату. Когда-то еще в 18 веке Пруссия объявила себя королевством, французы проиграли войну, а Германия объявила себя империей. Теперь Франция жаждала крови. В день открытия конференции, Жорж Клемансо заявил, что боши заплатят за все, и как выясниться, потом немцы и вправду заплатили за все. Но только теперь мир понял, что совсем скоро все будет, как прежде.
Вильям снова посмотрел на жену. Она действительно блистала, даже Ллойд Джордж заметил ее ум и очарование. Она постоянно смеялась, и от нее исходил какой-то особенный свет. Итальянцы, французы, американцы старались обратить на себя ее внимание. Вильям этого-то и боялся, что многие будут добиваться ее внимания слишком настойчиво. Политика грязное дело, и любое средство хорошо, что бы добиться своего. Мужчины слали ей подарки, которые она отсылала обратно, она любила своего мужа, и была предана ему, до сих испытывающая к нему чувство благодарности за то, что он увез ее Ирландии, она не думала об окружавших ее мужчинах.
Он работал по многому, предстояло решить массу вопросов, но все чаще он приходил к мысли, то, как решают проблему приведет к еще большим бедам, но в тот момент все не могло сложиться иначе. Только в такие монеты, Вильям ощущал, он останется здесь надолго, хотя сердце звало его обратно в Лондон, в город, по которому он уже успел порядком истосковаться. Мать слала письма, он писал лишь сухие отчеты, потому что не было иногда и минуты, чтобы ей ответить.
- О чем думаешь? – вдруг спросила Мария, он повернулся к ней, улыбаясь.
- Так ни о чем, - ответил он, подходя к ней, и беря ее руки, целуя их нежно.
- Сегодня бал в итальянском посольстве, - тихо произнесла она.
- Я знаю, но я не хотел, чтобы ты туда шла, - сказал Вильям, в его голосе она услышала ревность.
- Почему? – с пылом начала она, - хотя я знаю, почему ты меня ревнуешь к донну Альгрере.
- Мне не нравиться, то, что он пялиться на тебя, присылает цветы. Он мечтает затащить тебя в свою постель! – выпалил Вильям.
- Даже, если и так! – назло ему крикнула Мария.
- Так!? Ты намекаешь, что спала с ним, если так, то я убью вас двоих! – он тоже перешел на крик.
- Ты глуп! Я никогда бы не изменила тебе после того, что ты сделал для меня!
- Ах, вот оно что! Опять твоя чертова благодарность! Я думал, ты меня любишь!? – она ощущала и его ревность и боль, но не собиралась уступать ему, чтобы удовлетворить его самолюбие.
- Я люблю тебя, но я не твоя собственность, неужели я не могу быть хоть немного свободной? – он не смотрел на нее, но понял, она была сейчас спокойна.
- Свободной?! Выкинь из головы всю эту суфражистскую дурь! – он отошел от нее, как можно дальше.
- Что?! Знаешь, что, твоему милому Ллойд Джорджу придется дать избирательное право женщинам! – выпалила она, - и я знаю многих, кто хочет этого!
- Черт, Мария, не лезь не свое дело!
- Женофоб, - крикнула она, - ну, чего совсем скоро женщина будет наравне с мужчиной, такие времена почти пришли, дорогой, - она села за туалетный столик и стала приводить себя в порядок. Отчасти следуя моде, она носила румяна, подводила ярко глаза, и красила губы алой помадой.
- Я не позволю меня дурить! – прошипел он.
- Тебя никто не дурит, - она стала задумчиво выбирать платье. Ох, времена менялись, и юбка становилась немного короче, обнажая чуть-чуть лодыжки, декольте стали более выразительными, и чего этим мужчинам не нравиться? Чего только не сделаешь, только бы понравиться им.
На вечер они приехали в мрачном настроенье. Донн Альгрере сразу подошел к ней, нежно беря за запястья, и целуя руки. Вильям сделал вид, что ему все равно. Мария в тот вечер только и делал, что раздаривала всем улыбки, и получала все новые и новые комплименты, не замечая мрачного настроения мужа. Муж пил шампанское, стараясь хоть немного в своих мыслях уйти от их разговор, но ничего не получалось.
Она вышла в сад вместе с Альгрере. Он посадил ее скамью, смотря с любовью и вожделением на нее. Она молчала, ожидая, пока он первым не заговорит:
- Похоже, нас, итальянцев задвигают на второй план, все реже предлагая решать важные вопросы, - он был красив, хоть и намного ее старше. Всем итальянцем была присуща пылкость, что полностью соответствовала темным глазам и волосам, смуглой коже и выразительным чертам лица.
- Да, это точно, - подтвердила она, - три страны решили решить судьбы мира. Это прискорбно, но это так.
- Вы умны и красивы, - он обнял ее за талию, притягивая к себе, его горячие дыхание опалило ее, и она задрожала, только от одного его прикосновения. Она позволяла целовать, свои губы, шею, откидываясь назад, наслаждаясь его дыханием. Где-то в голове билась мысль, что она поступает неправильно, он женат, она замужем. Зачем она это делает? Она мягко оттолкнула его.
- Простите, не надо, - пролепетала она.
- Ваш муж просто деспот, - он закурил.
- Нет, это не так, но я люблю его, - она поспешно встала и ушла.
Ночью Вильям не мог понять, что происходить с его женой. Она так страстно отдавалась ему, так горячо его целовала, что на минуту он подумал, что он на небесах, а еще он не давал времени себе отдохнуть, доводя ее каждый раз до самой высокой точки наслаждения. Что произошло?
Больше она не парила, как бабочка, она испугалась себя, испугалась той, кем она могла быть, и той кем она стала бы, если бы не охладила свою голову, и не привела в соответствие свои чувства и разум.
₪
- Вы прелестны, - произнес Оливье Рене, танцуя с Дианой.
- Не льстите мне, - ответила она.
- Но весь Париж без ума от вас, - она видела в его взгляде страсть.
- А, мне, что задело до этого, - безразлично сказала она.
- Диана, вы не правы, - Оливье покачал головой. Он был приятен ей, но она не могла забыть Виктора. Она любила его, и не могла позволить появиться в своем сердце новому чувству. Оливье Рене работал в военно-промышленном комплексе, и поэтому был состоятелен. Они познакомились через месяц ее приезда в Париж. Тетя Валери, сестра ее матери, решила, что этот восхитительный француз подойдет ее племяннице. Конечно, Диане льстило его внимание, но она не принимала его ухаживаний. Замуж можно было и в шестнадцать, но зачем?