В те годы Лондон обладал некой притягивающей манящей красой, это был город которой, словно звал жителей других стран и городов, тех что сломя голову мчались навстречу с ним. Лайнеры «Мавритания» или «Аквитания» привозили толпы богатых американцев, мечтавших посмотреть на бывшую метрополию. Они снимали шикарные номера в «Савойе», брали на прокат «даймлеры», гоняя по городу. Не столь богатые туристы носились на автомобилях по Лондону. Каждый раз перед спектаклем Ковент-Гарден представлял не забываемое шоу – яркий свет заливал избранную публику. Да еще, царили старые нравы, что ретиво старались хранить аристократы, они были еще теми, кто задавал тон почти всему, еще не понимая, что со временем они уменьшат свое влияние. Это был ветреный, бросающийся в глаза Лондон, будто бы люди, хотя и не осознавая, знали, что когда-нибудь все изменится.
Мария Трейндж, сидя на шезлонгах со своими знакомыми в Гайд-Парке, созерцала природу. В этом маленьком островке зелени можно было увидеть быт Лондона, она замечала богатых иностранцев, супружеские пары, любовников и юных возлюбленных, детей со своими родителями, бедных и богатых. Мария не слушала болтовню ее спутниц, временами оглядываясь по сторонам или заглядывая в книгу. За последний год она вновь ощущала легкость. Нет, это было не потому что, ее сердце вновь любило, скорее от того, что она снова могла открыть сердце. Той яркой, незабываемой любви, бывший когда-то между ней и Вильямом, больше не было. Сложно начать все с чистого лица, зная, что предыдущие страницы все исписаны. Душевный покой много для нее значил, больше чем любовь. В юности душа требует жгучей страсти и обжигающей близости, ближе к тридцати фейерверки не напоминают сказку, а нежность становиться просто необходимой. После тридцати лет приходит настоящее взаимопонимание и уважение. Сейчас они переживали с Вильямом этот период.
- Леди Мария, - ее окликнула леди Кэйли, многие знали, что эта ветряная блондинка постоянно изменяет своему мужу, но высшее общество такого - не пойман, не вор. Поэтому все продолжали мило общаться с ней, тем более, что ее муж был прекрасным политиком, - сегодня вы отвлечены.
- Простите, - прошептала Мария, она вновь отвлеклась, обмахиваясь веером.
- Почему не видно леди Хомс, вашу невестку? – поинтересовалась графиня Биглс. Анжелика Пирс недавно вышла замуж за странного графа, что наделало много шума, никто не верил в искренность ее чувств. Мария кинула кроткий взгляд на женщину, чей муж заседал в палате общин. Анжелика, безусловно красива, но резкий взгляд карий глаз отталкивал от себя, что-то в этом было странное, может потому что она осветляла волосы. Что за глупая на мода на блондинок? И все потому, они смотрятся на лучше на экране кинотеатра.
- Диана уехала в Париж, у нее там делала, - ответила Мария.
- Какие еще могут быть дела в Париже, когда дома у тебя сын и муж, - возмутилась мисс Касл. О, откуда этой глупой брюнетке знать, что такое семейная жизнь? Круг Марии всегда был жены и дочери политиков, правда они не принимали других.
- Это касается их двоих, - Мария торжествующе улыбнулась.
- Всем интересно, - не унималась мисс Касл.
- Милая Лорен, брак это дело только двоих, мой брат делает то, что считает нужным, и его жена поступает также, - Мария говорила вкрадчиво, словно тихо ступающая кошка.
- Да, но почему она так резко уехала? – Мария зло посмотрела на Лорен.
- Я же сказала, вас это не касается!
- Значит измена была, - протянула Лорен, смакуя каждой буквой в предложение.
- Что ж мне пора, - Мария встала, на часах был уже полдень. Дети, наверное, уже были дома, а Вильям заскочит на обед. Она собрала свои вещи, поймала кеб, и поехала домой. Конечно, Мария могла пройтись пешком, но сегодня она была в новых туфлях и боялась стереть ноги. Сколько раз она себе говорила, что не будет встречаться с этими леди, и каждый раз соглашалась, как они ее звали. Мария не могла им отказаться, не могла, боясь, возможно из-за нее Вильям потеряет свое влияние. Политику нужна обходительная и деликатная жена.
₪
Сентябрь 1928.
Листья медленно падали на дорожки. Она прожила здесь уже долгое время, она уже не могла считать дни, ибо каждый был похож на предыдущий. Денег у нее было достаточно, чтобы снять небольшой домик в пригороде Парижа. Всем она представлялась молодой вдовой, она носила черный цвет, показывая свой траур, траур по своей любви. Виктор не пытался ее искать, не писал, и не звонил. Она могла свободно путешествовать по миру, так как ее банковский счет он не закрыл, с его стороны это был благородный жест. Она взяла с собой пару простых платье и золотые сережки матери. В Гарден-Дейлиас она оставила все – свое разбитое сердце, его подарки, его уважение. Все это было в том далеком прошлом, все это нельзя вернуть.
Диана редко бывала на людях, она предпочла быть затворницей. Ночью ее преследовал гневный взгляд мужа, она просыпалась вся в поту, дрожа от холода. Ее больше никто не согревал, никто не утешал, только Глория всегда была рядом со своей хозяйкой. Ее душа болела, синяки на шея от мертвой хватки Виктора быстро зажили, но не сердце.
- Мисс Диана, вам надо поесть, - Глория поставила на изящный кофейный столик завтрак.
- Я не хочу, - ответила она, тяжелое вздыхая. По утрам Диана плохо себя чувствовала, за это время она сильно похудела, став напоминать скелет, под некогда прекрасными глазами пролегли тени, отчего они стали сиять еще загадочней.
- Вам плохо каждое утро. Может вы ждете ребенка? – Диана обернулась к Глории.
- Нет, это невозможно, о-о-о… - Диана осеклась, зажав рот рукой.
Той ночью она решила попрощаться с ним, чтобы тело на весь остаток жизнь заполнило его губы, наполнить себя любовью надолго. После сладкой любви всегда горько пробовать плод нелюбви. В ту ночь с полными глазами слез она прижалась к крепкому плечу Виктора, он ласково провел по ее волосам, прошептав:
- Не плачь, все будет хорошо, - ее губы коснулись легко коснулись его плеча. Обычно в их постельных играх зачинщиком был всегда он. Он всегда притворял свои фантазии, и она слепо следовала за ним, не замечая, что нет ее необычных желаний, есть только его чувственные порывы. Но сегодня она решила взять инициативу в свои руки. Диана потянулась к его губам, он ощущал ее слезы, пытаясь их осушить, - прошу тебя, не плачь, я всегда буду с тобой.
Диана вздохнула, чувствуя, как колотится ее сердце. Слезы все текли по щекам, ее пальцы сжали его плечи, словно прося помощи. Она хваталась за него, как за спасительный круг, в надежде, что только с ним она выдержит бурю. Он обнял ее притягивая ее голову к своей широкой груди, гладя темные голову, вдыхая аромат ее духов. Ему хотелось высушить ее слезы навсегда.
- Виктор, - выдохнула она с болью, вспоминая, что завтра этого больше не будет.
- Милая моя, прости меня. Я не должен был забывать тебя, - его шепот обжигал ее, она трепетала.
Все лишнее отлетело в сторону, сейчас между ними ничто не стояло, сейчас была только любовь. Он сел, поднимая ее, Виктор взял ее лицо, как чашу, мягко целуя в губы. Это был глубокий нежный поцелуй, дарящий надежду на счастье. Его пальцы ласково скользили по изгибам ее тела. Она толкнула его на подушки, вспоминая ту волшебную ночь, их первую ночь, когда он позволял ей все. Но в эту минуту ей захотелось большего, поначалу она неловко водила ладонями по его коже, позволив себе раскованные ласки. Виктор попытался отстранить ее от себя:
- Не надо, милая, не нужно, - хрипел он, Диана лишь загадочно взглянула на него исподлобья, - ты как… - он хотел подобрать правильное сравнение, чтобы ее не обидеть.