- Я смолчу, - также беззвучно ответила она, но Виктора было уже не остановить. У него был вспыльчивый, своевольный характер, он в свои девять лет бунтовался при любом проявлении силу или давления извне.
- А я нет! За что ты так нс ненавидишь? – бросил упрек Виктор прямо в лицо матери.
- Как ты разговариваешь, сопляк! – теперь уже вскипел Эдвард, - Извинись перед матерью!
- Не буду, я не обязан это делать, - Эдвард схватил его за рукав, но он вырвался и бросился к себе в комнату.
Он ненавидел мать, и ненавидел отца, и с каждым днем пропасть между ним и ними становилась все больше. Они отдалялись, и уже стало понятно, что когда-нибудь привычный мир рухнет. А Каролина торжествовала, муж впервые признал, что Виктор не так уж идеален, но еще надеялся вырвать из его разума все эти черные мысли. Только Каролина была уверена, что это никогда не произойдет, потому что Виктор уже проявлял свой дурной характер, и это уже не переделать. Он своими руками разрушит все, что у него есть, а поскольку Мария слепо следует за ним, то и ей он поможет разрушить свою жизнь. Этого-то она и добивалась.
₪
Весна - лето 1905.
Оторвавшись от своих книжек, Виктор принялся писать сухое письмо отцу и матери. Он не мечтал по скорее вернуться в Хомсбери, как мечтали его друзья и товарищи, все, что он хотел, так это уехать хоть куда. Когда-то еще до недавнего прошлого, он любил проводить время с отцом. Тот брал его с собой на заводы, или в свою контору в Антриме, возил в банки и множество других мест. Мальчик с любопытством смотрел за всем, и следил за беседой отца и его подчиненных, но со временем он начал ко всему этому охладевать, его звал совсем другой мир. Теперь больше всего его интересовали травы и их секреты, анатомия человека и препарирование лягушек, то, что делал отец, стало для него второстепенным. Если бы он принял увлечения сына, то так все бы не складывалось, но случилось так, что давление, что оказывал на него отец, еще больше вынуждало Виктора отказаться от всего того, что он предполагал получить взрослым.
Он считал себя человеком нового времени, и не думал, что мир может сохраниться благодаря консервативным взглядам. Мир менялся с каждым месяцем все сильнее, темпы стали другими, и то и дело слышал новости о новых событиях в других уголках света. В январе началась революция в далекой России, а в Тихом океане шла русско-японская война. Колонии волновались, а Большие страны продолжали делить уже поделенный мир. Запах Великой войны все больше ощущался в воздухе, оставались лишь вопрос, когда и где, и будет ли кровопролитие. В обществе все больше и больше преобладали пессимистические настроения, авторы и художники черпали прекрасное не из прежних образов, а все больше стали искать темные стороны человеческого характера. Люди, любившие все старое, кричали безвкусица, более молодые либералы все больше увлекались всем новым. И женщины, женщины почувствовали, что скоро добьются своего и станут равными мужчинам, только такие, как его мать этого не хотели.
Все меньше и меньше Виктор думал о своей семье, можно сказать, он уже мысленно обособил себя от них, считая, что они ему не нужны, все кроме Марии, только она одна его понимала, и только она одна его поддерживала.
Он перестал писать, не зная какие слова подобрать, предпочтя почитать, но и чтение быстро надоело ему. Виктор отложил все в сторону, он опять написал сухой отчет отцу. Эдвард был крайне не доволен поведением сына в последнее время, где этот спокойный, послушный мальчик, которого он любил всем сердцем. Ему только девять, а в его сердце уже живет чувство ненависти к нему и своей матери. И это все она, Каролина, это она сделала это. Она своими словами отдалила его от него, но и теперь он все больше понимал, как он не похож ни на кого из его семьи. Виктор был совсем другим, он был вечным искателем, грезящим о мире для всех, совсем не думая о деньгах, но все же мечтающим приносит благо другим. Когда он вырастит его, назовут бездушным богачом, но это будет совершенно не правдой, у него всегда была ангельская душа, а у него, Эдварда, была охвачена огнем порока.
Сын его сильно беспокоил, особенно после того как, он установил в своей конторе телефон, ему стали звонить его воспитатели, рассказывая о его проделках. То он убегал за пределы пансионата, то не выполнял домашние задание по ненавистным ему предметам, то прикидывался больным, так как знал о болезнях очень многое. Все сильнее он ощущал, что теряет его, и когда-нибудь потеряет его навсегда. Фелисите утверждала, что это все переходный возраст, и он вырастит из этого ребячества, но Эдвард все больше укреплялся в мысли, когда-нибудь Виктор покинет Хомсбери навсегда, и теперь ему надо придумать, как его удержать его навсегда здесь. Для этого его надо рано женить, чтобы его совесть и честь не позволила ему бросить жену и ребенка.
Как же Эдвард сильно ошибался…
₪
Воздух будоражил голову и плоть, был теплый май, все буйно цвело, и сады в пансионе для девочек были окружены легкой думкой ароматных цветов. Так не хотелось учиться, просто хотелось выйти на улицу и целый день просидеть под сенью сада, вдыхать сладковатый запах цветов и новых листьев. Мария откинула покрывало и выбралась из постели. Она подошла к окну, распахивая створки. На нее хлынул поток свежего воздуха.
Мария села на подоконник, она жила на третьем этаже, но ей до безумия захотелось спрыгнуть по крыше и убежать куда-нибудь, тем более завтра выходной, и им можно будет поспать подольше. Она поставила осторожно ноги на гладкую черепичную крышу, держась за одну из труб. Мария легко шла по краю крыши, стараясь не смотреть вниз, возвращаться обратно было уже поздно, девочка оказалась на втором этаже, а потом ловко спрыгнула и на первый.
Оставалось спрыгнуть на землю, она зажмурила глаза, ноги стали скользить, и она ощутила, что летит вниз, и жгучую боль в теле.
Очнулась Мария, когда расцвел день. У нее была перебинтована рука, рядом суетился их доктор, мистер Садонли. Голова жутко раскалывалась, а во рту все пересохло. Она помнила, как решилась пройтись по черепичной старой крыше, как ей захотелось вдохнуть свободы, так как все входные дери на ночь запирались на замок.
- Хорошо, что вы очнулись леди Мария, - мягко произнес он, - скоро приедет ваш отец, она беззвучно шевелила губами.
«Нет, только не это!», - думала она, Мария не хотела, чтобы он был здесь, лучше Виктор или бабушка, только не отец. Три дня она провела в постели, девочки приходили в лазарет, принося фрукты и букетики полевых цветов, зная, как она любит их. Они помногу с ней болтали и уходили, а воспитательницы, строгие мистрис, даже не пытались ее отчитывать, переложив эту ответственность на отца. Она ждала его со страхом, ведь он может все, а что она, что она может сделать против него. Весь ее бунт во вред не ему, а прежде всего ей, в этот раз так и случилось. Ее бунтарство ни к чему не приводило, но и кротостью ничего не решить. Что же делать? Гнев чтобы был невелик, и при этом не пострадала ее же гордость? Как же найти золотую середину? Или, как писал Тургенев, конфликт между детьми и родителями не избежен.
Отец приехал через неделю и не один, а с Каролиной. Мать вошла в светлую комнату залитую светом, строго смерив взглядом свою непокорную дочь. Пока ее муж заговаривал с мистрис, она решилась отчитать Марию, опустив ее с небес на землю:
- Твое поведение не достойно леди, настоящей леди Хомс, да и, вообще леди, - Мария не смотрела на мать. Хоть она и была очень красива, в модном новом платье лавандового цвета, подчеркивающие ее бледность, девочку это не привлекало. То, что было красиво снаружи гнило изнутри, - Смотри на меня, когда с тобой разговаривают, - Мария подняла на нее глаза полные гнева и обиды. Да, как она вообще смеет ей говорить, что такое быть леди, сама она вела себя как мелочная тварь. Месть – это холодное блюдо, что надо есть холодным, но Мария не хотела уподобляться матери, - Ты не леди, я вообще, жалею, что тебя ей называют. Я тебя не родила, тебя принесли фери.[2]
- Я леди, - прошептала Мария, сдерживая шквал слез, она хоть и была сильной, но все же она еще ребенок, - Я леди Хомс.