Даже тогда, ослабев от раны, он был гораздо сильнее ее, но, терзаясь впоследствии угрызениями совести, она все же не могла обвинить его в том, что он заставил или принудил ее к чему-то. Это она, Господи помоги ей, она сама подтолкнула события, а он, возможно, и не думал ни о чем подобном, желая лишь, чтобы она спокойно выспалась в его надежных объятиях. Она внезапно проснулась среди ночи. Ее собственный сдавленный крик еще звучал в ее углах. Первые лучи рассвета едва начали рассеивать непроглядную ночную тьму. Ее напугал тревожный сон, и она в первую минуту не могла сообразить, где находится.
Затем ее волос коснулась знакомая рука, и она услышала сонный голос:
— Все в порядке, любовь моя. Это просто плохой сон. Спи.
Она по-прежнему находилась во власти своего ночного кошмара: сердце отчаянно колотилось от страха, руки лихорадочно искали, за что бы уцепиться в зыбком, качающемся мире.
— Что?.. — бессмысленно произнесла она, успокаиваясь в его уютном объятии. Почти засыпая снова, она потерлась щекой о его гладкую теплую кожу.
— Ты в безопасности, дорогая, — услышала она, и он придвинул ее к себе поближе. — Я с тобой и никому не позволю тебя обидеть.
Это были лишь пустые слова, но, почти не веря им, она все же почувствовала облегчение и покой. Как давно, с самого ее детства никто не обнимал ее так, уверяя, что она в безопасности! В странном состоянии полуяви, полусна эти слова звучали как магическое заклинание, обволакивая и успокаивая Сару.
Ей пора было вставать и возвращаться в свою жесткую постель. Но под ее щекой ровно билось его сердце, и она поспешила спрятаться опять в сон, как под слишком короткое одеяло, не желая возвращаться к холодной реальности, где всегда и во всем приходилось полагаться только на себя. Реальности, в которой снова будет Тигвуд, его плотоядные глаза и лапающие руки, его угрозы; будет постоянное беспокойство о судьбе и благополучии капитана, не говоря уже о ее собственных проблемах и переживаниях, в которых ей не хотелось признаваться даже себе самой. К ней вновь вернутся мысли о необходимости узнать поскорее, о том, что случилось с ее отцом, Хэмом и Джефом. Отчаянно цепляясь за последние остатки забвения, она закрыла глаза и прижалась к нему теснее.
Рука капитана продолжала медленно, убаюкивая, поглаживать ее волосы. Она благодарно вздохнула и прильнула к нему, полностью расслабившись.
Позднее, вспоминая об этой ночи, Сара будет задаваться вопросом, сознавала ли она, чем рискует, какой опасности себя подвергает. Или ее утешала уверенность в том, что капитану уже доводилось держать ее в объятиях, и ничего страшного при этом не произошло, ведь он был еще так слаб и болен?
Как бы то ни было, потом, спустя длительное время, Сара не могла избавиться от стыдного подозрения, что в происшедшем была доля ее вины…
Она еще раз тихонько вздохнула и провела рукой по его обнаженной теплой груди, погружаясь в волны блаженного, желанного забытья.
Но если уж вы, пусть сами того не желая, раздразнили тигра, будьте готовы отвечать за последствия. Сара явно недооценивала капитана Чарльза Эшборна. Быть может, память его и дремала, но тело, без сомнения, было полно жизни. Рука капитана крепче обвилась вокруг талии Сары, он поймал ее руку и прижал к губам, горячо целую ладонь.
Даже теперь она не испытывала тревоги. Прикосновение его губ было странно приятным, и в затуманенном сознании Сары не мелькнуло и мысли об опасности. Со вздохом она вытянулась возле него, давая ему все основания полагать, что не имеет ничего против его действий.
Он перевел с трудом дыхание и прижал ее к себе, покрывая поцелуями ее лицо и волосы.
— О Боже, — шептал он, — мне хотелось сделать это с той самой минуты, как я открыл глаза и увидел тебя. Я верю в правдивость твоей истории лишь потому, что мне все время хочется до тебя дотронуться. — Вздыхая, он целовал ее щеки и подбородок, бормоча при этом: — Какая нелепость быть прикованным к постели и чувствовать, как день за днем все сильнее влюбляешься в собственную жену!
Где-то в отдаленном уголке сознания Сары зазвучал еще слышный колокольчик тревоги, но она, разнеженная, сонная, не хотела его слышать, сопротивляясь чувству вины и стыда, готовым затопить ее рассудок. Она сама ввела его в заблуждение, а он, поверив ей, делал лишь то, что и должен был делать при подобных обстоятельствах.
Но это было еще не все: в самой глубине ее существа разгоралось постыдное любопытство и медленно нарастающее возбуждение, и она не могла с ними совладать.