— Что? Глоток рома? Я не могу расслабиться. Этот туман подавляет меня. — Она закончила предложение своим знаменитым падением голоса, затем почти без паузы, голос опять взлетел вверх. — Я бы хотела что-нибудь делать, Лоб. — Пафос и тепло ее голоса были такими сильными, что Принц Лобкович был поражен, создавалось впечатление, что он опять оказался в театре, там, где он впервые увидел ее. — Я имею в виду не какие-нибудь глупости, — продолжила она, — я имею в виду что-нибудь стоящее.
— Какое-нибудь хорошее дело? — Его голос звучал иронически.
— Да, если больше ничего не остается.
Внезапно раздался негромкий звук работающего мотора.
Она быстро подошла к Принцу и, встав рядом, стала вглядываться в туман. Она вытянула голову, чтобы разглядеть что-нибудь, но увидела только блеск воды и тень от яхты.
Он обнял ее за плечи — она выглядела такой женственной в этот момент. Но она сбросила его руку.
— Ты слышишь? Моторная лодка?
— Я уже несколько раз слышал этот звук. Но она никогда не подходит близко.
— Ты пытался докричаться до них? При помощи рупора или как там это называется?
— Да. Но не получал ответа.
— Кто бы это мог быть?
— Я не знаю. — Он говорил почти шепотом.
Она пытливо посмотрела в его глаза.
— Твой голос звучит так, как будто у тебя есть хорошая идея.
— Нет.
Это было неправдой.
— Ну, и ладно, если тебе нравится, продолжай мистифицировать. Но тебе не кажется, что ты переигрываешь?
— Если я переигрываю, то непреднамеренно.
Она снова подошла к буфету, взяла из серебряной коробки сигарету «Балкан собрани» и закурила ее от настольной зажигалки в форме фламинго. Дымя сигаретой, она начала шагать по каюте.
Он наблюдал за ней. Ему нравилось, как она играет. Она была так талантлива. Он был рад, что из-за тумана они смогли так долго оставаться вдвоем, это означало, что он мог смотреть на нее все время, не переставая.
— Ты слишком эгоистична, — сказал он. — Но я люблю тебя. Я восхищаюсь тобой.
— Лоб, дорогой, я тоже тебя люблю, но не могли бы мы любить друг друга в каком-нибудь местечке потеплее? Давай лучше вернемся в какой-нибудь город. Чикаго или любой другой? Может поплывем в тумане?
— На судоремонтных заводах большое количество голодных людей, которые только и ждут, когда какое-нибудь судно сядет на мель и ему потребуется ремонт. Думаю, с нашей стороны было бы глупо двигаться в тумане.
На лодке опять завели мотор, и она уплыла.
— Если она двигается, то почему мы не можем?
— Она меньше. Им особо нечего терять. Я имею в виду, они меньше рискуют. — Из кармана белого шелкового халата он достал белую коробочку. Открыл ее и взял из нее щепотку белого порошка, энергично втянул его одной ноздрей, потом другой. Положил коробочку в карман и продолжил смотреть в иллюминатор.
Уна подошла к радиоле и выбрала пластинку. Это была ее собственная пластинка, прошлогодний хит «Только ты». Она поставила ее на проигрыватель и стала слушать блюз в собственном исполнении, который она пела в середине спектакля «Я собираюсь убить этого человека».
Слушая, она мечтательно улыбалась.
Обычно она исполняла песни в другом стиле, но именно эта почему-то нравилась публике в Лондоне больше всего.
Она пела ее, используя манеру исполнения Хоаги Кармичел. Самой ей все это не очень нравилось. Она сняла пластинку и поставила другую — «Танцуя на облаках», которая была больше в ее стиле: в ней были и горечь и нежность, хотя в основном песня была веселой. Но даже эта песня напомнила ей о тумане. Она убавила громкость, ее голос стал едва слышен. Казалось, звучал не человеческий голос, а голос призрака. Она даже вздрогнула.
Ее любовник подошел к ней.
«Все кончилось? — подумала она. — Все. Наступил мой конец?»
Он был красив в белом свитере, белом халате, белых фланелевых брюках, но он был очень бледен. Еще один призрак в туманном чистилище.
Он обнял ее.
— Уна.