– Алиса Дмитриевна, вы уж проследите построже за тем, чтобы он в них не начиркал!
Писать в итоге нельзя было даже карандашом. Ситуация доходила до абсурда. Пока остальные дети, от напряжения высунув язык, корпели над своими учебниками, соединяя половинки предложений, подставляя пропущенные буквы и разгадывая кроссворды, несчастный обделенный новичок (к слову, заплативший пять сотен рублей за пробное занятие) понуро сидел и выписывал свои каракули на обычном листочке в клетку, вырванном из тетради, заботливо предоставленной ему преподавателем.
Может, стоило заранее подготовить для него распечатки, в конце концов, мы же живем в век технологий и прогресса. В теории это было логично, но на практике в школе творился такой бардак, что о присутствии на занятии дополнительного ученика я узнавала за две минуты до начала урока, обычно пролетая по коридору на всех парах мимо администратора.
В итоге мне становилось настолько жалко беднягу, который не получал ни грамма пользы от такого занятия, что я отдавала ему свой комплект учебников, с просьбой писать исключительно карандашом, а новёхонькие комплекты забирала себе на стол, с благоговейным трепетом перелистывая страницы кончиками пальцев. Зато после урока я с уверенностью возвращала девственно нетронутые фолианты администратору. Придя домой, я вспоминала о том, что сегодня у меня был незапланированный ученик, и с остервенением терла исписанные карандашом страницы. Стиралось не все, но я не расстраивалась. В конце концов, мне все равно приходилось выкупать эти учебники в конце года. Зато я твёрдо знала, что за одно это пробное занятие смогла научить ребенка чему-то полезному.
Глава 4. Оптимизация
Иногда на нас, как снег на голову, падала разнарядка на оптимизацию. Это значило, что две группы подлежали слиянию, невзирая на возраст учащихся и их количество. Так, моя группа четвероклассников изначально насчитывала пять ребят. Одна девочка что-то сломала себе на физкультуре и ушла на больничный, остальные, как и все сегодняшние дети, жили по принципу «драмкружок, кружок по фото, а еще и петь охота», а посему посещали занятия нерегулярно. И хотя родители в срок вносили плату за обучение, независимо от частоты прогулов, наступило утро, когда администратор с порога огорошила меня:
– Скажите своим четвероклассникам, пусть приходят на час позже, к полпятому, мы их объединим. Будут заниматься вместе с шестыми классами.
Все мои возражения о том, что в феврале, когда половина учебника уже позади, нет никакого смысла объединять группы, не возымели никакого действия.
– Ничего, что возраст разный, их же все равно мало ходит. Этих пять, да тех восемь – вот вам и полноценная группа на тринадцать человек.
Да уж, единственное, что объединяло детей в этой группе, так это учебники одной серии.
Стоит ли говорить о том, что родителям никто официально не сообщил о переводе детей в группу постарше. Им просто сказали, что расписание изменилось. До самого конца мая на моих уроках четвероклашки, испуганно притихшие в углу, как маленькие совята, круглыми глазами таращились на уже ощутивших на себе начало подросткового периода, а потому чувствовавших себя раскованно и заматерело шестиклассников. Те гоготали над смешными картинками в учебнике и шепотом травили школьные байки прямо во время урока.
Проблема несовпадения возраста и класса всегда сбрасывалась в школе со счетов как нечто несущественное. Из-за этого временами я чувствовала себя сапером на минном поле. В любое время дня и ночи, ровно за минуту до начала занятия в класс могла ворваться запыхавшаяся администратор, за которой стеснительно жался незнакомый мне школьник.
– Вот вам новый ученик на пробное занятие!
Она с гордостью провозглашала имя новичка и тут же стремглав убегала, дабы ни на минуту не оставлять без присмотра стойку администратора, за которой скрывалась святая святых – кассовый аппарат.
Мне оставалось только крикнуть вслед ее стремительно уносящейся вдаль спине: