Again, villain as the man was (кроме того, каким бы этот человек ни был негодяем), I did not relish being one of a crowd against him – perhaps it was that (я бы предпочел драться с ним один на один: «меня не радовало оказаться одним из толпы против него» – возможно, поэтому; to relish – получать удовольствие, наслаждаться). But stronger than either of these restrained feelings (но сильнее любого из этих сдерживаемых чувств) came a curiosity and a fascination which held me spellbound (были любопытство и глубокий интерес, заставившие меня замереть на месте; fascination – обаяние, очарование; to fascinate – очаровывать, приводить в восхищение; увлекать, вызывать острый интерес; to spellbind – очаровывать, завораживать), watching for the outcome of the scene (и наблюдать, чем закончится эта сцена; outcome – результат, последствие).
“Michael, you dog! Michael! If you can stand, come on!” cried Rupert (Михаэль, эй ты, пес! если можешь стоять /на ногах/, выходи! – крикнул он); and he advanced a step, the group shrinking back a little before him (он сделал шаг вперед, /отчего/ толпа, стоящая напротив, немного попятилась назад; to advance – продвигаться вперед; to shrink – сжиматься; отпрянуть, отступить). “Michael, you bastard! Come on (слышишь, ты, ублюдок! давай, выходи; bastard – внебрачный, незаконнорожденный ребенок; полукровка, /груб./ ублюдок)!”
The answer to his taunts came in the wild cry of a woman (в ответ на его насмешки раздался исступленный женский крик; wild – дикий; бешеный, неистовый):
“He’s dead! My God, he’s dead (он мертв, Боже мой, он мертв)!”
“Dead!” shouted Rupert (мертв! – воскликнул Руперт). “I struck better than I knew!” and he laughed triumphantly (я нанес удар удачнее: «лучше», чем мне думалось, и он торжествующе рассмеялся). Then he went on: “Down with your weapons there (затем он продолжил: эй, бросайте свое оружие)! I’m your master now (теперь я ваш господин)! Down with them, I say (бросайте его, я сказал)!”
I believe they would have obeyed, but as he spoke came new things (я думаю, они бы послушались, но, когда он говорил, произошло еще кое-что: «нечто новое»). First, there arose a distant sound (сначала издалека донесся шум; to arise – возникать, появляться), as of shouts and knockings from the other side of the château (похожий на крики и стук с другой стороны дворца). My heart leapt (у меня /учащенно/ забилось сердце; to leap – прыгать, скакать; забиться /о пульсе, сердце/).
Again, villain as the man was, I did not relish being one of a crowd against him – perhaps it was that. But stronger than either of these restrained feelings came a curiosity and a fascination which held me spellbound, watching for the outcome of the scene.
“Michael, you dog! Michael! If you can stand, come on!” cried Rupert; and he advanced a step, the group shrinking back a little before him. “Michael, you bastard! Come on!”
The answer to his taunts came in the wild cry of a woman:
“He’s dead! My God, he’s dead!”
“Dead!” shouted Rupert. “I struck better than I knew!” and he laughed triumphantly. Then he went on: “Down with your weapons there! I’m your master now! Down with them, I say!”
I believe they would have obeyed, but as he spoke came new things. First, there arose a distant sound, as of shouts and knockings from the other side of the château. My heart leapt.
It must be my men, come by a happy disobedience to seek me (должно быть, мои люди, к счастью, ослушались моего приказа и вернулись искать меня; disobedience – неповиновение, непослушание). The noise continued, but none of the rest seemed to heed it (этот шум продолжался, но никто «из остальных», казалось, не замечал его). Their attention was chained by what now happened before their eyes (их внимание было приковано к тому, что происходило в данный момент у них перед глазами). The group of servants parted and a woman staggered on to the bridge (группа слуг расступилась, и на мост, шатаясь, вышла женщина; to part – разделять/ся/). Antoinette de Mauban was in a loose white robe (Антуанетта де Мобан была в широком белом одеянии), her dark hair streamed over her shoulders, her face was ghastly pale (ее темные волосы рассыпались по плечам, а лицо было мертвенно-бледным; to stream – течь, струиться; развеваться; ghastly – страшный; мертвенно-бледный; pale – бледный), and her eyes gleamed wildly in the light of the torches (глаза ее дико сверкали при свете факелов). In her shaking hand she held a revolver (в своей дрожащей руке она держала револьвер), and, as she tottered forward, she fired it at Rupert Hentzau (и, двигаясь вперед нетвердой походкой, выстрелила в Руперта). The ball missed him, and struck the woodwork over my head (пуля прошла мимо него и ударила в деревянную панель у меня над головой; to miss – промахнуться, не достичь цели).
“Faith, madame,” laughed Rupert (клянусь честью, сударыня, – засмеялся Руперт), “had your eyes been no more deadly than your shooting (не будь ваш взгляд более убийственным, нежели ваша стрельба), I had not been in this scrape – nor Black Michael in hell – tonight (я бы не оказался в таком неприятном положении – а Черный Михаэль в аду – этой ночью; scrape – соскабливание; неприятность, затруднение)!”
She took no notice of his words (она не обратила внимания на его слова). With a wonderful effort, she calmed herself till she stood still and rigid (она всеми силами овладела собой: «удивительным усилием она успокоилась» и теперь стояла спокойно и ровно; rigid – жесткий, негнущийся; устойчивый, неподвижный). Then very slowly and deliberately she began to raise her arm again (потом очень медленно и осторожно она снова стала поднимать руку), taking most careful aim (целясь более тщательно; careful – заботливый, внимательный; старательный, тщательный; to take aim – прицеливаться).