Метод чтения Ильи Франка
Английский язык с Крестным Отцом
Книгу подготовил Илья Франк
Mario Puzo
The Godfather
Book 1
Behind every great fortune there is a crime
За каждым крупным богатством скрывается преступление
- Balzac
Chapter 1
Amerigo Bonasera sat in New York Criminal Court (в уголовном суде) Number 3 and waited for justice (ждал правосудия); vengeance (мести [‘vendG∂ns]) on the men who had so cruelly hurt his daughter (жестоко надругались; to hurt - ранить), who had tried to dishonor her (обесчестить).
The judge, a formidably heavy-featured man (очень крупный человек с грубыми: «тяжелыми» чертами лица), rolled up the sleeves (засучил рукава) of his black robe as if to physically chastise (словно для того, чтобы физически покарать [t∫æ’staız]) the two young men standing before the bench (перед скамьей /подсудимых/). His face was cold with majestic contempt (от величественного презрения). But there was something false in all this that Amerigo Bonasera sensed but did not yet understand.
"You acted like the worst kind of degenerates," the judge said harshly (жестким голосом; degenerate [dı’dGen∂rıt]). Yes, yes, thought Amerigo Bonasera. Animals. Animals. The two young men, glossy hair crew cut (с блестящими волосами, коротко подстриженными; crew cut – подстриженный ежиком), scrubbed clean-cut faces (с гладко выбритыми лицами; to scrub – мыть, скрести) composed into humble contrition (принявшими: «сложенными в» смиренное, самоуничижительное выражение; contrite - кающийся), bowed their heads in submission (покорно: «в покорности»).
The judge went on. "You acted like wild beasts in a jungle and you are fortunate you did not sexually molest that poor girl (ваше счастье, что вы не изнасиловали; to molest– приставать; сексуально домогаться) or I'd put you behind bars (за решетку) for twenty years." The judge paused, his eyes beneath impressively thick brows (под выразительно густыми бровями) flickered slyly (хитро блеснули) toward the sallow-faced (в сторону мрачного: «с бледноватым, желтоватым лицом») Amerigo Bonasera, then lowered to a stack of probation reports before him (к стопке, кипе протоколов с просьбами об условном освобождении; probation – условное освобождение, испытательный срок; report - сообщение). He frowned (нахмурился) and shrugged (пожал плечами) as if convinced against his own natural desire (словно убежденный против своего собственного естественного желания). He spoke again.
"But because of your youth, your clean records (безукоризненное прошлое; record – запись, свидетельство), because of your fine families, and because the law in its majesty (закон в своем величии) does not seek vengeance (не ищет мести), I hereby sentence you (я этим приговариваю вас) to three years' confinement (заключения) to the penitentiary (в /каторжной/ тюрьме [penı’ten∫∂rı]). Sentence to be suspended (условно; to suspend - приостанавливать)."
Only forty years of professional mourning (профессионального траура; to mourn [mo:n] – скорбеть) kept the overwhelming frustration and hatred from showing (воспрепятствовали всеохватному отчаянию и ненависти показаться; to overwhelm - захватывать) on Amerigo Bonasera's face. His beautiful young daughter was still in the hospital with her broken jaw (со сломанной челюстью) wired together (скрепленной проволокой); and now these two animales (звери – итал.) went free? It had all been a farce. He watched the happy parents cluster around their darling sons (как обступили; cluster – кисть, пучок, гроздь). Oh, they were all happy now, they were smiling now.
The black bile (черная желчь), sourly bitter (кисло горькая), rose in Bonasera's throat, overflowed through tightly clenched teeth (перелилась, вылилась через тесно стиснутые зубы). He used his white linen pocket handkerchief (льняной носовой платок) and held it against his lips. He was standing so when the two young men strode freely up the aisle (прошагали в направлении к выходу: «по проходу, в боковом крыле зала»; to stride), confident (уверенно) and cool-eyed, smiling, not giving him so much as a glance (даже не взглянув на него). He let them pass (дал им пройти) without saying a word, pressing the fresh linen against his mouth.
The parents of the animales were coming by now, two men and two women his age (его возраста) but more American in their dress. They glanced at him, shamefaced (стыдливо), yet in their eyes was an odd, triumphant defiance (странный, триумфальный вызов).
Out of control (потеряв самообладание), Bonasera leaned forward (наклонился вперед) toward the aisle and shouted hoarsely (прокричал грубо), "You will weep as I have wept - I will make you weep as your children make me weep" - the linen at his eyes now. The defense attorneys (адвокаты защиты [∂’t∂:nı]) bringing up the rear (замыкая движение; rear – тыл; зад) swept their clients forward in tight little band (подталкивали своих клиентов вперед компактной: «сжатой» маленькой кучкой), enveloping (окружая: «окутывая») the two young men, who had started back down the aisle as if to protect their parents. A huge bailiff (служащий суда) moved quickly to block the row (заблокировать, перекрыть ряд) in which Bonasera stood. But it was not necessary.
All his years in America, Amerigo Bonasera had trusted in law and order. And he had prospered thereby (и потому: «при этом, через это» процветал). Now, though his brain smoked with hatred, though wild visions (видения) of buying a gun and killing the two young men jangled the very bones of his skull (отдались в самих костях = даже в костях его черепа; to jangle – звякать), Bonasera turned to his still uncomprehending wife (к своей до сих пор ничего не понявшей жене) and explained to her, "They have made fools of us (они оставили нас в дураках, поиздевались над нами)." He paused and then made his decision (решение), no longer fearing the cost (больше не боясь цены /которую за это придется заплатить/). "For justice we must go on our knees (за справедливостью мы на коленях поползем) to Don Corleone."
Amerigo Bonasera sat in New York Criminal Court Number 3 and waited for justice; vengeance on the men who had so cruelly hurt his daughter, who had tried to dishonor her.