«Столкнувшись с такими злоупотреблениями мощью – сильный против слабого (оговорки мелким шрифтом) – судьи делали все, что могли, чтобы обуздать сильного…»
«…После долгих лет борьбы мы выстрадали принцип: суд не позволит стороне договора сослаться на оговорку, исключающую или ограничивающую ответственность».
«Потом суды сказали крупному бизнесу: “Вы должны писать оговорки понятными словами”. Крупный бизнес не спорил».
Видите, как было? Были прецедентные решения, которые говорили: «Свобода договора – наше “все”. Подписался – “сам дурак”». Но английские судьи не стали тупо применять эти прецеденты ко всем делам подряд, стричь всех под одну гребенку. Как, увы, иногда поступают наши… Английские судьи боролись. Вместо того чтобы механически применить прецедент, судьи выкручивались через толкование, через формулировку «оговорка не была явно донесена до второй стороны» и т. д.
А почему так? Почему судьи, имея прецеденты по свободе договора и, казалось бы, железный аргумент перед вышестоящими инстанциями, боролись? Почему, зная, что и «кривое» решение устоит, если тупо взять прецедент по свободе договора и применить, они шли на риск отмены решения, все равно боролись – и в итоге и новую практику сформировали, и закон поменяли? Почему?!
Ответ на этот вопрос дает все тот же Альфред Деннинг. Вспомните: «Но если вы судья, вам все равно, кто выиграет. Для вас главное – справедливость». Это – дзен, который не могут понять юристы других стран. Многие думают, будто логика принятия решения английского суда примерно такова: нашел древний прецедент, сдул пыль – и применил. Все. А на самом деле логика другая.
Любое дело сводится к двум группам вопросов. Первая – вопросы фактов. «Так что у вас там было, из-за чего сыр-бор?» Это факты, фактические обстоятельства дела, голые факты – и ничего более. Вторая группа – вопросы права. Когда факты ясны и доказаны – «Да, было именно так», – суд думает, какую норму права применять к этим отношениям.
И тут для английского судьи главное – справедливость. То есть судья, исходя из принципов справедливости, разумности, по своему внутреннему убеждению, сам для себя определяет, какое решение будет справедливо.
А уж потом под это решение подтягивает обоснование. И здесь нужные прецеденты он учитывает, ненужные – обходит. При этом судья связан прецедентом второй инстанции (апелляционный суд) и третьей инстанции (палата лордов). НО! Грамотный судья может вывернуться и обойти неудобный прецедент.
Приятно, что не я один докопался до сути. Другие исследователи шли своим путем, но пришли к схожим выводам. Прекрасный пример – статья Л.В. Головко «Судебный прецедент как ненормативный способ легитимации судебных решений» из «Вестника гражданского права» (2010. – № 6. – С. 6—34):
«Так каков же механизм действия прецедента? Представим себе английского судью, который сталкивается с десятками или сотнями тысяч принятых в рамках common law за почти десяток веков решений, предстающих в виде многостраничных текстов без выделения автономной резолютивной части, где бы формулировался собственно прецедент.
Представим себе американского судью, спешащего на службу в свой окружной федеральный суд где-нибудь в Калифорнии. Что он должен делать, зная, что на востоке страны в это время уже полдень и многие из расположенных там федеральных апелляционных судов могли за прошедшие часы вынести целый ряд немалых по объему судебных решений, где опять-таки нет состоящей из пары фраз абстрактной нормы в виде любезно сформулированного ratio decidendi, а есть все эти бесконечные ссылки, цитаты, мнения и т. д.?
Должен ли он сразу прильнуть к вожделенному Интернету и, вооружившись курсором, начать изучение “свежих” решений, усердно отделяя в них ratio decidendi[20] от obiter dictum[21] и моля Бога лишь об одном – чтобы не поступило новое решение из апелляционных округов центра страны, где время также приближается к полудню?
Когда же несчастный судья отправляет свои непосредственные обязанности, если он постоянно “бомбардируется” новыми судебными решениями разнообразных вышестоящих судов, не говоря уже о необходимости перманентного освоения тысячелетнего “балласта” common law, от которого избавиться нельзя никак?
В такой ситуации работа судьи в США выглядит какой-то каторгой, а не респектабельной вершиной карьеры юриста, как почему-то, и не без оснований (исходя из самоощущения самих судей), считается в общественном мнении, настаивающем на особом “престиже американских судей”.