Совершенно другая задача, по крайней мере в теории, стоит перед интерпретатором закона. Он должен применить не ratio decidendi, a litera legis, т. е. он должен руководствоваться точными выражениями закона. И если только в законе нет ясных указаний на то, что употребленные в нем термины имеют специальное или техническое значение, то он обязан толковать их в их обычном или словарном значении. Поэтому, в то время, как интерпретация судебной практики едва ли может быть произведена кем-нибудь кроме опытных юристов, предполагается, что смысл закона может быть понят каждым образованным человеком. На этом предположении основывается в значительной степени требование кодификации, т. е. подведения общего итога существующего права в форме закона или законов.
Однако, такое требование правильно только до известной степени. Оно может быть правильно в отношении законов в форме королевских указов (современных преемников прежних ассиз, ордонансов, повелений и других видов королевского или «верховного» законодательства) и постановлений муниципалитетов и корпораций, которые обычно составляются опытными специалистами, принимаются в спокойной обстановке и относятся к очень ограниченному кругу предметов.
Но то же требование редко применимо к самой существенной части законов, т. е. к парламентским актам, которые касаются множества спорных вопросов и должны в качестве «билля» или законопроекта испытать на себе поединок нескольких сотен законодателей, из которых каждый стремится; внести в закон свое усовершенствование или критическое замечание. Из этих законодателей немногие обладают в какой-то мере способностью понимать логическую связь одной части мероприятия с другой частью и сколько-нибудь знакомы с той правовой системой, составной частью которой должен стать этот будущий закон. Надо ли удивляться тому, что законы нередко принимаются парламентом в таких условиях, что они тотчас же создают проблемы, требующие толкования, и вызывают споры, относящиеся к их содержанию. Подобные споры могут быть решены (в первую очередь по крайней мере) только судьями в судах; именно судьям приходится принимать на себя задачу толкования смысла статьи, которая, как оказывается уже из самого факта спора, может иметь по меньшей мере два толкования. Поэтому неудивительно, что судьи в своем толковании законов, бывают иногда принуждены уклоняться от строгого правила litera legis или прибегать к методам, выходящим за пределы словарного объяснения термина для того, чтобы установить, что же в действительности означает буква закона. Много столетий тому назад выдающийся авторитет в области права нашел, что ключ к толкованию законов заключается в изучении «старого права, существовавшего при нем зла и способа его устранения», т. е. в исследовании того, что делало прежнее право неудовлетворительным, и в разборе метода, которым новый закон хотел устранить это несовершенство. Ценное руководство для выполнения этих задач можно часто найти во вступительных или объяснительных частях законов, которые предпосылаются их «оперативным» частям. Но в новейшем законодательстве такие объяснительные части встречаются редко, а при чтении некоторых старых законов с трудом можно отделаться от впечатления, что они имеют целью ввести в заблуждение. Таким образом, судьям приходится опираться на собственное суждение об общих задачах данного закона, исходя из его содержания в целом и подчиняя частные утверждения общим задачам, так что получается скорее логическое, чем буквальное толкование. Однако при этом судьям запрещается на основании правила, которое кажется произвольным, но в сущности очень разумно, входить в рассмотрение тех относящихся к закону опоров, которые имели место в законодательном учреждении, а также учитывать какие-либо публичные или частные высказывания его создателей относительно целей, которые преследует это законодательное мероприятие. Кроме того, возникли и другие, второстепенные правила толкования, например, такое правило, что если две статьи закона друг другу противоречат, то преимущество имеет последняя из двух и что смысл общего постановления должен толковаться ограничительно применительно к смыслу специального постановления того же закона, относящегося к тому же роду предметов.