Таким образом, самый древний и, может быть, наиболее важный вид споров, который разрешался королевскими чиновниками, стал называться «тяжбами короны» (Pleas of the Crown). Это ныне представляет собой техническое определение самой важной группы судебных дел, называемой нами «уголовными» делами. Сущность их в том, что корона предъявляет иск о наложении наказания или кары на обвиненного за нарушение права, которое им предположительно совершено.
Для того, чтобы процесс такого рода мог быть проведен с научной точки зрения правильно и точно, надо совершить четыре самостоятельных действия. Во-первых, должно быть определенное обвинение со стороны лица, которое, по его заявлению, знает о совершении преступления. Затем должна быть проведена проверка фактов. После этого должно быть авторитетное заявление о норме, предположительно нарушенной преступником. Наконец, если совершение преступного деяния доказано, должно последовать осуждение и наказание. В примитивном суде, основанном на отмщении, также проводятся эти четыре меры, но они проводятся все сразу одним и тем же лицом. Мститель является обвинителем, свидетелем, судьей и исполнителем приговора. Сущность цивилизованной юстиции заключается в том, что эти меры проводятся раздельно во времени и разными лицами; важная стадия в истории цивилизации наступает тогда, когда общество выделяет некоторых лиц и подготавливает их для выполнения серьезной функции решения спорных дел. В ранние эпохи такой выбор судей осуществлялся разными способами. Только в XII и XIII веках энергичные меры таких королей как Генрих I и Генрих II создали королевским судьям выдающееся и устойчивое положение, которое в конце концов вылилось в монопольное право короны на осуществление юстиции. Начиная с конца тринадцатого века, в Англии никогда ни один суд не учреждался помимо королевской власти. Попытка совершить это вероятно рассматривалась бы как государственное преступление. Но только что приведенный очерк о происхождении английской уголовной юстиции неизбежно возбуждает один важный вопрос – не привело ли такое происхождение юстиции к совпадению в лице короны несовместимых функций обвинителя и судьи? Одно из основных начал суда гласит, что никто не может быть судьей в собственном деле.
Несомненно, что английская уголовная юстиция не скоро освободилась от порока, на который указывает это критическое замечание. Вероятно, первоначально сообщение, на котором основывалось уголовное обвинение, получалось от случайных «осведомителей», которые передавали его шерифу, а тот предъявлял его корпорации присяжных обвинителей (indictors), которых король Генрих II в своих Кларендонских ордонансах или «Ассизах» 1166 г. сделал обычными обвинителями во всех серьезных уголовных делах. Они были тем, что в новое время называлось «большим жюри». Но о последовавшим вскоре сокращением функций шерифа, король почувствовал необходимость в назначении должностных лиц, формально облеченных обязанностью преследовать за преступления. Таким образом, корона действительно стала осуществлять функции как обвинителя, так и судьи. Такой порядок несомненно в течение длинного ряда веков склонял весы правосудия против обвиняемого. Вероятно самым лучшим противодействием этому злу служило то обстоятельство, что большое число уголовных преследований всегда в основном велось и теперь ведется стороной, непосредственно потерпевшей ущерб от предполагаемого преступного действия, хотя процесс обязательно ведется от имени короны. Более поздняя и более серьезная гарантия заключалась в полной независимости положения английских судей, гарантированных им знаменитой статьей закона о престолонаследии 1700 г. (Act of settlement 1700), которая предписывает, чтобы полномочия судей сохраняли силу quamdiu se bene gesserint и чтобы их оклады были «установлены и утверждены». Это предписание освобождает судей от страха перед увольнением или сокращением оклада в случае, если они не угодят королю или влиятельным министрам. Многочисленные другие усовершенствования в осуществлении уголовной юстиции, которые будут отмечены в соответствующем месте, привели в конце концов к тому, что в уголовном суде обвинение стало показывать образец терпения и снисходительности, которые не наблюдаются у истца в гражданском деле.