Откуда такая уверенность берется? От недомыслия; внесли свою лепту и ее предшественницы, подкрепляя его поведение своими положительными реакциями. Да и она реагировала на него по-своему положительно: в смысле, могла положиться на то, что он по уши занят своими хлопотами и не отвлечется на что не надо. А самодовольство означало, что он и не заметит, как она абстрагируется от его реальности. И даже обратив внимание на ее отрешенность, только возгордится: вознес, дескать, подругу к новым вершинам блаженства, на пятое, шестое, седьмое небо.
Исподтишка послюнив палец, она начала теребить себе клитор. Партнер замялся, точно получив нагоняй, передвинулся поудобнее, рыкнул, намекая, что возбужден столь вопиющей порочностью, и возобновил свои хлоп-хлоп-хлопоты. Она мысленно покинула его: пусть себе остается там, ниже пояса, наедине со своими выделениями и гидравликой, своим надежным таймером и верхней, чемпионской ступенькой пьедестала. Когда придет время, она организует притворную овацию.
(В скобках: тайна женского оргазма, за которым когда-то охотились, точно за редким зверем – нарвалом каким-нибудь, единорогом... Где он – в дальних странах, в недоступных океанских впадинах, среди мерзлой тундры? Вначале его выслеживали женщины, затем к погоне присоединились мужчины. Драка за совочек в песочнице. Мужчины на каких-то странных основаниях возомнили его своей собственностью – дескать, без их помощи никак. Они хотели промчаться по улицам триумфальной кавалькадой, волоча его за собой. Но кто его в свое время потерял? Мужчины же и потеряли, так что женщины имеют полное право завладеть тем, что с воза упало. Необходима новая завеса секретности, новые законы об охране живой природы.)
Она распознала знакомые симптомы. Почувствовала, как все сильнее напрягается его тело, услышала придушенные хрипы – басовитые, как кряхтение при запоре; и звуки более высокие, точно в самолете уши заложило и пытаешься их прочистить. Она исполнила свою партию, изобразила нежные протесты, возмущение и бурный восторг жертвы, пронзаемой сладостным клинком; и вот, в одно и то же мгновение времени, но в разных секторах вселенной, он кончил и кончила она.
Вскоре он пробормотал:
– Понравилось?
Вероятно, он хохмил, но все равно фраза была произнесена очень уж по-официантски. Надежно защищенная двусмысленностью слов, она ответила:
– Отличное угощение.
Он хохотнул:
– Мне не говори, скажи своим подругам.
Куда девается ненормативная лексика, когда она тебе действительно нужна? Проблема, впрочем, в том, что большая часть таких слов описывает то, что проделывает уже битый час она сама. А остальные слабоваты. Даже эту его звонкую фразочку она уже слыхивала когда-то на своем извилистом жизненном пути. И стопроцентно услышит вновь: она поделится впечатлениями о нем, хотя и не теми, на которые он рассчитывал. Чуть-чуть об этой ночи и этом партнере; и долго-долго – о сладкой, мать ее за ногу, силе обмана, что срывает, возвышает, к земле швыряет и вновь хватает.
Величайшие из дающих право на налоговые льготы умов были приглашены выступить перед Координационным комитетом Проекта. Среди них был французский интеллектуал, оказавшийся на поверку щуплым, отглаженным человечком в английском твидовом пиджаке, который был ему велик на полразмера; пиджак дополнялся голубой рубашкой из американского хлопка, с воротником на пуговках, итальянским цветисто-строгим галстуком, интернациональными угольно-черными чистошерстяными брюками и французскими туфлями-мокасинами. Круглое лицо, загоревшее под несколькими поколениями настольных ламп; пенсне; редкие, очень коротко остриженные волосы. Портфеля он с собой не принес и шпаргалки в кулачке не прятал. Зато скупо-изящными жестами он извлекал из своих рукавов голубей, а изо рта – длинную гирлянду флагов. Паскаль выводил к Соссюру через Лоренса Стерна; Руссо – к Бодрийяру с остановками в Эдгаре По, маркизе де Саде, Джерри Льюисе, Декстере Гордоне, Бернаре Иноле и ранней Анн Сильвестр, далее везде; Леви-Стросс – к Леви-Строссу.
– Здесь фундаментально, – провозгласил он, как только цветные платки спланировали на пол, а голуби расселись по карнизам, – здесь фундаментально осознать, что ваш великий Проект – а у нас во Франции всегда рады приветствовать чужие grands projets – глубоко современен. Мы в нашей стране имеем определенную концепцию patrimonie, а вы в вашей стране имеете определенную концепцию culturel-наследия. Мы не говорим о таких концепциях здесь, то есть избегаем прямых аллюзий, хотя, разумеется, в нашем интертекстуальном мире подобные аллюзии, при всей их мronмe, естественно, имплицитны и неизбежны. Надеюсь, все мы понимаем, что территории, свободной от аллюзий, в природе не существует. Но это все, как вы выражаетесь, попутные слова.