Генуэзцы были наемниками, и, так же, как у Барбанеры в битве при Слёйсе, у них, похоже, возникло коллективное желание «послать к черту эту работу». Они развернулись и побежали — или, во всяком случае, попытались. Потому что бежать было некуда, поскольку следом за ними наступали ряды французской кавалерии.
Некоторые французские источники прощают генуэзцев — один из хронистов заметил даже, что они оказались бесполезными, так как тетива их арбалетов размокла под дождем, — но большинство все-таки клеймит их позором. Хроники передают ярость брата Филиппа, Карла де Валуа, который, видя это постыдное бегство, приказал своей кавалерии «давить этот сброд». Кое-кто даже обвиняет генуэзцев в том, что они пошли против французов, вынув ножи и пытаясь резать конские сухожилия и рыцарские глотки. Впрочем, одно можно сказать наверняка: лучники Эдуарда теперь попросту расстреливали в свое удовольствие беспомощную толпу паникующих арбалетчиков, спотыкающихся лошадей и высокомерно фыркающих французских рыцарей. Брат короля Карл лично пошел в атаку на генуэзцев, увяз в гуще солдат и был убит в считаные минуты.
Полыхая гордостью, подгоняемые напирающей сзади толпой, да еще под аккомпанемент «брутальной» музыки, французские рыцари упрямо шли вперед. В полном беспорядке они — кто на коне, кто пешком — продвигались под градом стрел, который, по свидетельству хрониста Фруассара, был таким плотным, что затмевал вечернее солнце.
Эдуард и его армия, видимо, находились в недоумении, не понимая, что происходит. Жители Кана хотя бы забрасывали их камнями и черепицей. А эти рыцари, «цвет Франции», просто выстроились в очередь на бойню.
Черный принц и белые перья
Одна из самых известных историй, рожденных во время той битвы, рассказывает о слепом рыцаре, который настоял на том, чтобы умереть в бою. Король Богемии Иоанн, союзник Филиппа, лишился зрения из-за глазной инфекции, которую подхватил, сражаясь в Литве, но никак не хотел пропустить такое волнующее событие, как битва при Креси. Он приказал своим людям привязать поводья его коня к поводьям коней оруженосцев и тащить его в направлении английских рядов. Остается только гадать, что он намеревался сделать, поднявшись на холм — возможно, попросить лучников подать голос и предоставить ему шанс выстрелить в них. Как бы то ни было, отряду Иоанна каким-то образом удалось добраться до вершины холма, где их всех и порешили английские воины.
Французы раз десять атаковали холм, но даже их соотечественник, хронист Фруассар, отмечает полное отсутствие у них дисциплины. Только с наступлением темноты Филипп наконец признал поражение и, заметив рану — по одним источникам, его ранили в шею, по другим — в бедро (собственно, слова cou (шея) и cuisse (бедро) отчасти созвучны), — поскакал в ближайший замок, где крикнул сторожу, чтобы тот открыл ворота «несчастному королю Франции». Хотите — верьте, хотите — нет, но это была шутка, поскольку до той поры он был известен как Филипп Счастливый. Судя по всему, Филиппу, как и его придворному шуту шестью годами ранее, не удалось никого рассмешить.
И лишь на следующее утро англичане смогли оценить масштаб своей победы. Изможденные после боя, они так и уснули, сохраняя боевые порядки, а когда проснулись, увидели, что долина затянута густым туманом. Ночь вряд ли была тихой — раненые воины и лошади наверняка громко стонали, — но даже Эдуард испытал потрясение, когда его скауты принесли известие о том, что поле завалено грудами мертвых французов (поверх генуэзцев).
Эдуард тотчас отправил дополнительные силы для идентификации убитых. Это был молчаливый приказ добить тех, кто недостаточно богат, чтобы требовать за него выкуп, или слишком тяжело ранен, чтобы брать его в плен. Для этого использовали «мизерикорды», кинжалы милосердия, узкие и длинные лезвия которых можно было просунуть между пластинами доспехов в незащищенные подмышечные впадины или в щели для глаз, чтобы проткнуть сердце рыцаря или мозг.
Черный принц отправился оценить кровавый результат своей первой битвы, и ему показали слепого короля Иоанна в связке с телами его оруженосцев. Принц был так тронут, что украл (или, возможно, правильнее сказать, позаимствовал) плюмаж Иоанна из трех белых перьев и его девиз: Ich dien — «Я служу…» [37]
37
Этот девиз принца Уэльского живет и поныне, хотя все последующие принцы не позаимствовали у короля Богемии привычки сражаться на привязи и вслепую. Не считая приватных вечеринок, само собой.