Гарри посмотрел направо и обнаружил мини-юбку и пластиковый мэйк, сидящие рядом. Он и не заметил, как она подошла. Похоже, что это та, из Скандинавии. Датская королева красоты. Та самая, из багажного отделения. Нет, она шведка. Почему-то ему хотелось, чтобы эта чикса была из Швеции. Клевая юбка, черт.
— Это было не очень красиво, — сказала женщина, смеясь.
Гарри кивнул отрешенно. Это не было идеальным путем завоевать сердце женщины — заблевать группу школьниц. Он не знал, что ответить. Да и что он мог сказать? Разве это имело бы какое-нибудь значение?
— Ты понимаешь меня? Ты ведь англичанин, или нет?
— Англичанин.
— Только англичанин мог бы поступить так с такими маленькими девчонками, а потом засмеяться. Я думаю, это и есть английское чувство юмора.
Гарри колебался. Она что, издевается над ним? Что-то не похоже. Да, английское чувство юмора еще живо и делает свое дело. Интересно, что в такой ситуации сделал бы Терри. Наверное, вывернулся бы как-нибудь, сыграл бы настоящего английского джентльмена, хотя Гарри не думал, что он попал бы в такую ситуацию. Но к чему думать об этом, ведь чикса видела, что он сделал, и тем не менее пришла поболтать. Он сделал это, и нет проблем. Они же любят это, эти скандинавки, потому что их парни такие серьезные, что девчонки просто-таки набрасываются на любой английский член, который появляется в пределах видимости. Англичане знают, как веселиться. Этого не отнимешь. Девчонки хотят немного английской магии. Крови, пота и спермы английского хулигана. Забыть о мудаках, уткнувшихся в свою здоровую пищу и потягивающих безалкогольное пиво, боящихся потерять контроль над собой. Шведским чиксам требуется возбуждение. Девочка мчится сквозь ночной город, сквозь пабы Западного Лондона, заполненные индусами, и прямо в неразобранную постель к Гарри, доведенному десятью пинтами до обычных стандартов, за быстрым сексом. Хулиганствующие элементы держат марку, это благодаря им Англия еще есть на карте мира.
— Меня зовут Ингрид, я из Берлина, — сказала шведка.
— Гарри. Из Лондона.
— Рада познакомиться с тобой, Гарри.
— Я тоже, Ингрид.
Ветер усилился; они молчали примерно полминуты. Тишина стесняла Гарри, и чиксу, судя по всему, тоже. Но он еще ощущал привкус блевотины во рту и старался задерживать дыхание. Он хотел ее и уже собирался прощупать почву насчет багажного отделения. Они же любят это, эти фройляйн. Грязная шлюха, вероятно, только и делала, что трахалась в лондонских клубах, с парнями из ICF в Майл Энде, с парнями из Bushwhackers в Южном Лондоне и из Gooners в Северном. Но полной картины-то не получила. Жаль, он не встретил ее где-нибудь неподалеку от Blues — их ночного клуба, он показал бы ей местные достопримечательности и настоящие стандарты. Хотя на самом деле она, наверное, не вылезала из Вест-Энда, и тусовалась с какими-нибудь сраными умниками и жирными латиносами, или еще какими-нибудь отбросами.
— Я провела в Лондоне две недели, и мне очень понравилось. Я была там с моим бойфрендом.
Гарри кивнул.
Его ебаное счастье. Клево выглядящая чикса, в мини-юбке и пластиковом мэйке, сидит на палубе и светит своими прелестями, и ее сопровождает какой-то сраный олух, который небось и не понимает, какое сокровище ему досталось. Да она же просто прелестна. Ингрид флиртует тут с ним, а он даже и не догадывается об этом. Может быть, этот пидор выполнял задание Гестапо и сейчас возвращается домой. Гарри представил, как он распинает ее на кровати и выдирает ногти. У Ингрид были длинные красные ногти, их, наверное, легко выдирать. Старая наша знакомая Ингрид, которую трахает затянутый в кожу арийский супермен в высоких ботинках. Плоскогубцы под подушкой и электрошок, пульсирующий под одеялом. Ей нужно сменить обстановку. Ей нужен Гарри; он покажет ей вперед. Забудь немцев, давай вниз, на колени перед английскими парнями.
— Я работаю в баре «Бэнг» в Восточном Берлине, — сказала Ин — протягивая Гарри карточку. — Можешь навестить меня там вместе со своими друзьями.
Гарри заметил ее бойфренда; Ингрид поднялась и полетела к сраному анархо-коммунистическому мудиле, волосы у него на голове закручены на макушке, маленькие глазки скрыты за круглыми очками. Гарри смотрел, как они уходят. Первое, что он сделает, когда попадет в Амстердам, это снимет бабу. Ингрид была хороша. Как раз что-то в этом роде ему и было нужно; он положил карточку в карман. Никогда не угадаешь, иногда в мире происходят странные вещи.
Гарри представил, как он входит в «Бэнг». Он будет хорошо выглядеть, свежевыбрит, в новенькой Ben Sherman, отутюженной горничной из роскошного отеля. Он поплавает в гостиничном бассейне, потом блондинка в одних чулках сделает ему массаж и минет. Она даже не попросит денег. Он вернется в номер, заточит кебаб с жареной картошкой, запьет холодным лагерем, принесенный старым лакеем, служившим здесь еще во время войны. Он даже даст ему чаевые. Потом прогуляется немного, окруженный преуспевающими американскими бизнесменами, вызовет такси, и спустя десять минут он уже будет мчаться по улицам Берлина к «Бэнгу». Он войдет в клуб с высоко поднятой головой, обнимет Ингрид, они обменяются новостями, потом Гарри сидит у стойки, наслаждаясь приятным разговором и атмосферой. Он будет пить до закрытия, а потом поднимется с Ингрид к ней наверх, навстречу ночи непрерывного секса.
— Чего это за чикса, с которой ты тут трепался? — спросил Билли Брайт, усаживаясь рядом с Гарри.
— Она немка. Работает в баре в Берлине.
Он показал Брайти карточку.
— Похоже на гейский бар, — сказал тот, усмехаясь. — Что за название такое — «Бэнг»? Там, должно быть, полно извращенцев. Мы разнесем это местечко.
— Забудь об этом. Она не так выглядит.
— Попка ничего.
— У нее квартира там.
Билли засмеялся.
— Здорово. Мы навестим ее и посмотрим, какие у нее подруги.
Гарри совсем не хотелось брать с собой Брайти. Он запланировал частное пати. Так сказать, в одно рыло. Это просто убийственно, поехать трахаться и взять с собой всю банду. Если там будет Картер, он засунет ей еще до того, как Гарри прикончит первую бутылку, а остальные парни напьются лагера, прихватят кассу и вынесут все стекла.
— Я захватил с собой несколько кассет, — сказал Билли. — Всю неделю собирал. Маршевые банды, Oi! и несколько современных вещей. Патриотический саундтрек для выезда. Ты же знаешь все эти европейские бары. Кругом попсовое говно. Чтобы себя чувствовать на уровне, нужна приличная музыка.
Гарри кивнул. Он посмотрел на диджей Брайта, бульдога-звукооператора. Это была хорошая идея. Билли открыл свой бэг и показал Гарри магнитофон и десяток кассет. Это неплохо, потому что по радио никогда не можешь услышать музыку, которая тебе нравится. Ветер усиливался, и Билли закрыл бэг, чтобы не намочить свою музыку.
— Где остальные? — спросил он, оглядывая пустую палубу.
— В баре.
— Я думаю, что присоединюсь к ним. Здесь становится холодновато. Ты идешь?
Гарри хотел остаться еще немного. Ему всегда нравился дождь; только бушующее море могло заставить его отправиться внутрь. Диджей Брайт посмотрел на него, как на опасно больного, и кивнул, показывая, что понимает.
Было еще рано, но с двумя пинтами «Директорс» в желудке Фэрреллу пора было отправляться домой. Он попрощался с Бобом и поставил кружку на стойку. Денис была милой девушкой и улыбнулась пенсионеру. Стоял чудесный летний вечер; он надеялся, что Боб сможет разобраться в себе, или, если это «синдром Персидского Залива», правительство вспомнит о своих обязанностях. Он не был оптимистом, когда дело касалось всяких официальных вешей, странно, как постоянно повторяется одно и то же. Он подумал об иприте, о том, как его впервые применили на Сомме, о контуженных, о тех, кого добивали, чтобы облегчить страдания и ускорить смерть, о покалеченных людях, оставшихся гнить заживо. Он попался отогнать прочь эти мысли. Воспоминания настигали его внезапно, и это случалось все чаще и чаще. А он думал, что похоронил их глубоко внутри. Конечно, он знал причину. Необходимо принять решение, но это может подождать до другого дня. Фэррелл хотел просто наслаждаться вечерним воздухом. Мир странен, и одно из преимуществ старости в том, что с годами ты становишься более отзывчивым и менее агрессивным. Жизнь жестока и несправедлива, но твое время проходит, и с этим ничего не поделаешь.