– Каким образом? – спросил Гаррисон, которого сказочка заинтересовала больше, чем он хотел показать.
– Он хапал все, что попадалось под руку. Еду, одежду. А городки у нас небольшие, в них все друг друга знают. Месяца через три Джек стал известен как самый настоящий хапуга. И куда бы он ни пришел, везде получал отказ. Ни еды, ни крова, ни друзей. Проголодавшись, он вломился ночью в чью-то кладовую и в первый раз за неделю поел по-человечески.
– И как его наказали за это?
– А никак. Ничего ему не сделали.
– Но безнаказанность наверняка только поощрила его.
– Да нет, – усмехнулся Сет. – Люди просто стали все запирать. В конце концов ему пришлось перебраться в другой город.
– Чтобы там начать все с начала, – сказал Гаррисон.
– На некоторое время… А потом пришлось перебраться в третий город, в четвертый, в двадцатый. Он был слишком упрям, чтобы делать выводы.
– Но ведь он устроился, – сказал Гаррисон. – Брал все, что надо, и передвигался с места на место.
– Не совсем. Городки у нас, как я говорил, маленькие. Люди часто ездят друг к другу в гости. Все всё знают. – Сет перегнулся через стол и сказал выразительно: – До двадцати лет Джек кое-как протянул, а затем…
– Затем?
– Он пытался прожить некоторое время в лесу на подножном корму. А потом его нашли висящим на дереве. Одиночество и презрение к самому себе погубили его. Вот что случилось с Ленивым Джеком, хапугой.
– У нас на Терре людей за лень не вешают, – сказал Глид.
– У нас тоже. Им предоставляют свободу сделать это самим. – Сет обвел собеседников проницательным взглядом и продолжал: – Но пусть вас это не беспокоит. За всю мою жизнь я не припомню, чтобы случалось что-либо подобное. Люди уважают свои обязательства в силу экономической необходимости, а не из чувства долга. Никто никому не приказывает, никто не заставляет, но сам по себе образ жизни на нашей планете содержит в себе определенное принуждение. Либо будешь играть по правилам, либо пострадаешь. А страдать никому не хочется, даже дуракам.
– Похоже, что ты прав, – вставил Гаррисон, ум которого в эту минуту напряженно упражнял свои способности.
– Не похоже, а наверняка, – заверил его Сет. – Но я хотел с вами поговорить о более важном. Скажите, чего вы хотите больше всего в жизни?
Не задумываясь Глид ответил:
– Путешествовать по космосу, оставаясь целым и невредимым.
– И я тоже, – сказал Гаррисон.
– Так я и думал. Но вы не можете остаться во флоте на веки вечные. Все рано или поздно приходит к концу. Что потом?
Гаррисон заерзал обеспокоенно.
– Я не люблю об этом думать.
– Но ведь рано или поздно придется, – сказал Сет. – Сколько тебе осталось летать?
– Четыре с половиной года.
Сет перевел взгляд на Глида.
– А мне три.
– Немного, – заметил Сет. – Значит, когда вы доберетесь обратно до Терры, для вас это будет концом пути?
– Для меня – да, – признался Глид, которому эта мысль никакой радости не доставляла.
– Чем старше становишься, тем быстрее бежит время. Однако ты будешь еще относительно молод, когда уйдешь в отставку. Ты, наверное, приобретешь собственный корабль и будешь продолжать путешествовать по космосу?
– Откуда? Даже самые богатые не могут себе позволить больше, чем лунный катер. Но болтаться между Землей и спутником скучно для того, кто привык к глубокому космосу. А двигатель Блидера по карману только правительству.
– И что же ты будешь делать после увольнения?
– Я не такой, как Большие Уши, – ткнул пальцем в Гаррисона Глид, – я солдат, а не специалист. У меня выбор ограничен. Но я родился и вырос на ферме. Я еще помню фермерскую работу. Хорошо бы осесть и обзавестись маленьким хозяйством.
– Это возможно? – спросил Сет, внимательно глядя на него.
– На какой-нибудь из развивающихся планет, но не на Терре. Для Терры мне и половины суммы не наскрести.
– Вот, значит, как Терра вознаграждает за годы верной службы! Либо забудь о своей сокровенной мечте, либо выметайся?
– Заткнись.
– Не заткнусь, и точка. Как ты думаешь, почему ганды эмигрировали на эту планету, духоборы на Хай-гею, а квакеры на Центавр Б? Потому что Терра так награждала своих верноподданных – либо гни шею, либо выметайся. Вот мы и вымелись.