Широко шагая, покинул он смердящую смертью спальню и крикнул, чтобы подавали коня.
2
Там, где Стенающая пустыня уступает место землям Илмиора, между побережьем Восточного континента и владениями Таркеша, Дхарийора и Шазара раскинулось Бледное море.
Это холодное море, угрюмое и стылое, но корабли предпочитают плыть от Илмиора к Дхарийору именно через него, а не рисковать в изобилующих жуткими опасностями Проливах Хаоса, исхлестанных вечными штормами и населенных злобными морскими чудовищами.
Элрик из Мелнибоне, закутавшись в плащ, стоял на палубе илмиорского корабля, дрожа от холода и уныло созерцая затянутое тучами низкое небо.
Капитан, коренастый плотный человек с голубыми веселыми глазами, сгибаясь от резких порывов ветра, подошел к властителю Мелнибоне с кубком горячего вина. Ухватившись за канат, надежно утвердился на палубе и протянул Элрику кубок.
— Спасибо, — сердечно поблагодарил тот и отхлебнул вина. — Когда же мы, наконец, придем в порт Банарва, капитан?
Капитан поднял воротник кожаной куртки, прикрывая заросшие щеки.
— Мы идем довольно медленно, но еще до заката должны увидеть полуостров Таркеш.
Банарва была одним из крупнейших торговых портов Таркеша.
Капитан перегнулся через борт:
— Хотел бы я знать, долго ли еще корабли смогут плавать в этих водах? Ведь скоро разразится война между западными королевствами. И Дхарийор, и Пэн-Тэнг славились в былые времена пиратством. Уверен, что под предлогом военных действий они не преминут приняться за старое.
Элрик рассеянно кивнул, мысли его были далеко от предстоящих пиратских набегов.
Высадившись промозглым вечером в порту Банарва, Элрик вскоре со всей очевидностью убедился, что тень войны уже омрачила земли Юных Королевств. Много было всяческих слухов, пустой болтовни, но, очевидно, сражения кипели, и люди гибли. Наслушавшись путаных разговоров, он так и не смог ясно представить себе ход войны, поняв лишь, что решающее сражение впереди.
Многочисленные банарванские болтуны рассказали ему, что все мужчины Западного континента теперь в войсках. Он слышал, прилетели даже крылатые люди из Мииррна. Из Джхаркора в сторону Дхарийора двинулись Белые Леопарды, личная охрана королевы Иишаны, а навстречу им торопился на север Дивим Слорм со своими наемниками.
Народ Дхарийора был сильнейшим на западе, да и Пэн-Тэнг — грозный союзник не столько благодаря численности воинов, сколько из-за их колдовского умения. После Дхарийора сильнейшим считался Джхаркор с союзниками — Таркешем, Мииррном и Шазаром: Он был не слабее тех, чьи войска угрожали Юным Королевствам.
Уже несколько лет Дхарийор только и ждал малейшей возможности начать войну, он жаждал новых земель, и поспешный союз королевств против Дхарийора был создан именно для того, чтобы остановить воинственное государство прежде, чем оно подготовится и двинет войска. Удастся ли эта попытка, Элрик не знал, да и его собеседники не могли сказать ничего определенного.
Улицы Банарвы были забиты солдатами, а также вьючными лошадьми и быками, нагруженными военным снаряжением. В гавани стояло множество военных судов, найти ночлег оказалось весьма нелегко — ведь многие гостиницы, да и частные дома были заняты военными. Впрочем, так было по всему Западному континенту. Повсюду мужчины надевали тяжелые доспехи, седлали сильных коней, точили мечи и под светлыми шелковыми стягами отправлялись убивать и грабить.
Элрик решил, что битва, о которой вещал мертвец, произойдет именно здесь. Он пытался забыть о мучительной боли, сжимавшей сердце при мысли о Зарозинии, от которой по-прежнему не было вестей. Его унылый взгляд устремлялся на запад. Несущий Бурю, как тяжкий груз, висел на поясе — Элрик постоянно дотрагивался до меча и ненавидел его, хоть тот и питал его силу.
Ночь он провел в Банарве, а утром взял хорошего коня и через долину, поросшую редкой травой, отправился в Джхаркор.
Элрик проезжал край, взбаламученный войной, и его красные глаза горели яростью и лютой ненавистью при виде жестоких разрушений. Сам он долгие годы добывал себе средства к жизни мечом — убивал, грабил, громил города, но жестокость войны ненавидел. Нет, он не испытывал жалости к жертвам и не гневался на убийц. Но он был слишком далек от обычных людей, чтобы особо заботиться об их делах. Однако в глубине души, пусть искаженно, мучительно, но все-таки порой он мыслил как идеалист, который, тоскуя по миру и покою, негодует при виде страшной картины войны. Он знал, что его предки, со стороны наблюдая за войнами в Юных Королевствах, радовались, полагая, что сами они стоят над этими битвами, над трясиной непостоянных чувств и переживаний, которые толкают новые народы в гущу кровавой схватки. Десять тысяч лет правили миром владыки-колдуны Мелнибоне. Это была раса, не знавшая угрызений совести и нравственных запретов, им не требовалось предлогов для нападений на чужие земли, они не искали оправданий своим природным дурным наклонностям. Но Элрик, последний в длинной череде императоров, оказался непохожим на предков. Он творил жестокости, его злобное колдовство не знало жалости, но он мог любить и ненавидеть горячей и неистовей, чем его предки.