— О боги! Листья! Посмотри на листья!
Прожилки на листьях вздулись, затрепетали, а сами они вдруг стали отрываться от веток и полетели прямо на пришельцев. Один опустился на обнаженную руку Элрика. Тот попытался сбросить лист, но он прилип. Листья постепенно облепляли тело Элрика и вот уже хлынули зеленой волной. Элрик почувствовал жгучую боль в руке, с проклятьем отодрал лист и с ужасом увидел на коже капли крови. Судорогой тошноты перехватило горло, он сорвал с лица прилипшие листья и выхватил меч. Едва листья соприкасались с клинком, они съеживались и погибали, но их место мгновенно занимали все новые и новые. Элрик неосознанно почувствовал, что листья высасывают не только кровь, но и жизненную силу, душу.
Раздался крик ужаса, видно, и его товарищи поняли это. Листья кто-то направлял, и Элрик знал, кто именно — само дерево. Отбиваясь от листьев, роившихся вокруг него, как голодная саранча, он преодолел оставшиеся до дерева ступени.
Тут Элрик принялся яростно рубить бузину, она стонала и гневно вскрикивала, а ветви пытались ударить в ответ. Наконец все ветки были обрублены, и Несущий Бурю глубоко вонзился в ствол. Комья земли полетели в разные стороны, когда из почвы выдрались корни. Дерево завопило и стало клониться в сторону Элрика, будто, погибая, стремилось уничтожить и своего погубителя. Элрик попытался вытащить Несущий Бурю, который жадно пил жизненную силу одушевленного дерева, но не смог это сделать и вынужден был отскочить, когда бузина рухнула на ступени, едва не задев его. Одна ветка все-таки хлестнула его по лицу, высасывая кровь. У Элрика перехватило дыхание, он еле устоял на ногах, чувствуя, как жизнь медленно покидает его.
Элрика шатало, он оступился, качнулся к упавшему дереву и только тут заметил, что бузина мертва: листья ее стали коричневыми, съежились.
— Скорее! — задыхаясь, велел он друзьям, когда они приблизились. — Сдвиньте дерево! Мой меч под ним, а без Несущего Бурю я погиб!
Они немедленно взялись за дело, с трудом откатили дерево, и Элрик слабой рукой взялся за рукоять меча, все еще торчавшего из ствола. И тут же чуть не закричал, почувствовав, как переливается в него исступленная, ликующая сила — его наполняла живительная мощь погибшего дерева, она пульсировала в жилах, и он ощущал себя почти богом. Элрик рассмеялся, будто одержимый демонами, спутники смотрели на него с изумлением.
— Вперед, друзья, за мной! Теперь я готов сразиться с миллионом таких деревьев!
Он летел вверх по ступеням, когда на них обрушилась новая стая листьев. Не обращая внимания на их укусы, Элрик бросился ко второй бузине и уверенно вонзил в нее меч. И снова вскрикнуло дерево.
— Дивим Слорм! — позвал Элрик, опьянев от переполнявшей его жизненной силы. — Делай, как я, — дай своему мечу испить несколько душ, и мы станем непобедимы!
— Такой силе не очень-то порадуешься, — бормотал Ракхир, стряхивая с себя сухие листья, а Элрик вытащил меч из мертвого дерева и бросился к следующему. Бузина теперь росла гуще, ветви тянулись к Элрику, нависая над ним, будто пальцы: жаждали впиться и разорвать живую плоть.
Дивим Слорм с неохотой, но все-таки последовал примеру Элрика и начал убивать деревья. Вскоре и его уже переполняла жизненная сила, украденная у заключенных в деревья демонов, и дикий хохот Дивима Слорма вторил теперь смеху Элрика. Будто дьявольские дровосеки, снова и снова набрасывались они на одушевленные деревья бузины, и каждая новая победа лишь прибавляла им силы, а Мунглам и Ракхир переглядывались со страхом и изумлением, видя ужасающие перемены, происшедшие с друзьями.
Однако спорить не приходилось, братьям удалось победить демонов в образе деревьев. Оглядываясь назад, они видели распростертые почерневшие стволы, усеявшие горную тропу.
Древний пыл умерших повелителей Мелнибоне бросал отблеск на лица двух родичей, когда они дружно запели старинный боевой гимн. Буйная и злобная песнь возносилась к небесам, а клинки-близнецы подпевали им. Губы Элрика приоткрылись, блестели белоснежные зубы, красные глаза горели жутким огнем, молочно-белые волосы развевал жгучий ветер. Он вскинул руку с мечом и обернулся к товарищам:
— Смотрите же, друзья, как древние мелнибонийцы подчиняли себе человека и демона и правили миром десять тысяч лет!
Мунглам подумал, что именно теперь Элрику подошло бы прозвище Волк, данное ему много лет назад на Западе. Все силы Хаоса, которые он вобрал в себя, составляли теперь неотъемлемую часть его существа, распоряжались каждой частичкой плоти. Мунглам вдруг понял, что отныне в душе Элрика нет более раздвоенности, нет раздора между древней верой и велением Судьбы. В нем заговорила кровь предков, он вел себя так, как некогда вели себя они, и все народы Земли в страхе бежали прочь от их злобного великолепия, кровожадности и неумолимой жестокости. Дивим Слорм тоже казался одержимым. И Мунглам в душе взмолился любым добрым богам, если такие еще были в мире, чтобы Элрик всегда оставался его другом, а не врагом.