Сначала он почувствовал жуткий трепет, исходивший из глубин гигантского чудища. Потом раздался пронзительный визг, и тут же вскрикнул сам Элрик, ощутив, как Несущий Бурю переливает в него жизненную силу Князя Тьмы, высасывая его душу. Но напор оказался слишком сильным. Элрика отбросило назад. Он пошатнулся на скользкой спине, оступился и упал на нижнюю палубу. Он мог бы переломать себе все кости, но благодаря только что полученной силе остался совершенно невредим. Вскочил, готовый снова лезть вверх, навстречу Джагриину Лерну. Искаженное волнением лицо Теократа показалось на верхней палубе, он кричал:
— Элрик, вон в той каюте тебя ожидает приятный подарок!
Элрик разрывался между желанием обследовать каюту и жаждой мести, хотя и понимал в глубине души, что час Теократа еще не пробил. Наконец он повернулся и распахнул указанную дверь. Из глубины неслись душераздирающие рыдания.
— Зарозиния! — он кинулся в темноту и тут увидел ее.
Хаос изуродовал ее облик. Только голова, прелестная юная головка, осталась прежней. Но тело ее изменилось чудовищно — теперь оно походило на огромного белого червя.
— Это сделал Джагриин Лерн?
— Он и его союзник.
— Как же ты не потеряла рассудок?
— Я ждала тебя. И этим спаслась от безумия, — червеобразное тело заскользило к нему.
— Нет! Не приближайся! — крикнул Элрик, помимо воли испытывая отвращение и с трудом заставляя себя смотреть на нее. Но она не послушалась. Червеподобное тело стремительно двинулось вперед и грудью упало на его меч.
— Вот! — вскрикнула Зарозиния. — Прими в себя мою душу, Элрик, ведь такая я не нужна ни тебе, ни себе! Пусть душа моя сольется с твоей, и мы будем вместе навеки!
— Нет! Ты не права! — Он попытался выдернуть алчный клинок, но это было невозможно. И в отличие от прочих убийств сейчас он, убивая, чувствовал почти нежность. Теплая и ласковая, полная аромата юности и чистоты, душа его жены вошла в него, и Элрик рыдал, оплакивая ее смерть.
— О Зарозиния! О любовь моя!
Так умерла она, слив свою душу с его, а много лет назад также погибла его первая любовь, Симорил. Элрик не смотрел на жуткое червеобразное тело, не взглянул даже на ее лицо, просто медленно вышел из каюты.
Его захлестнуло страшное, безмерное горе, а Несущий Бурю, казалось, посмеивался, когда он прятал клинок в ножны. Элрик вышел из каюты, и тут оказалось, что палуба распадается, тает. Сепириц был прав: уничтожение Пиарайи означало одновременно уничтожение его жутких кораблей. Джагриин Лерн, конечно же, воспользовался удобным случаем и улизнул. А несчастному Элрику после гибели жены было не до преследования давнего врага. Он только сожалел, что флот Хаоса достиг своей цели прежде, чем он, Элрик, смог его уничтожить. Щит и меч оба помогали ему, каждый по-своему. Элрик спрыгнул с расползающегося корабля на трясущуюся землю и побежал к нихренскому скакуну. Тот взвивался на дыбы и бил копытами, защищаясь от толпы галдящих порождений Хаоса. Элрик снова обнажил меч, бросился на уродов, кинувшихся врассыпную, и вскочил в седло. Слезы все еще текли по его белому лицу, когда он бешеным аллюром погнал коня прочь от лагеря Хаоса, а чудовищные корабли разрушались за его спиной. По крайней мере теперь они больше не угрожали миру. Хаосу был нанесен чувствительный удар. Но оставалось еще многочисленное воинство Тьмы, и борьба с ним будет нелегкой.
Отбиваясь от уродливых созданий, то и дело пытавшихся вцепиться в него, Элрик наконец присоединился к друзьям. Он не стал им ничего рассказывать, просто направил коня по ходившей ходуном равнине в сторону Мелнибоне — там можно подготовиться к последнему сражению с Хаосом. Вместе с последней битвой исполнится предназначение, придет конец и страданиям, и судьбе последнего императора Мелнибоне. А пока Элрик, рыдая, скакал по обезумевшей земле прочь от лагеря Хаоса, в истерзанной душе его, казалось, звучал юный голос Зарозинии, нашептывавший слова утешения и ободрения.