Да, подумал я раздраженно, если вы приблизитесь ко мне, я укушу вас. Замечание насчет перерезанных сухожилий было похоже на правду: я и пальцем не мог шевельнуть. Но не это угнетало меня так сильно, а то, что меня обозвали обезьяной. Позорно, думал я, давать человеку прозвище, когда он не может защитить себя.
Я немного всплакнул, а потом впал в оцепенение.
— Чувствуешь себя лучше, сынок?
Старик склонился над постелью, глядя на меня пристально и задумчиво. Его голая грудь была покрыта седыми волосами.
— Мм, — сказал я, — довольно хорошо. — Я попытался сесть и понял, что не могу.
Старик подошел ко мне с другой стороны кровати.
— Можно снять эти ограничения. — Он отщелкнул какие-то застежки. — Я не хочу, чтобы ты причинил себе боль. Вот так!
Я сел, растирая тело.
— Теперь, — сказал Старик, — доложи, много ли ты помнишь?
— Помню?
— Они захватили тебя. Ты что-нибудь помнишь после того, как паразит овладел тобой?
Я внезапно ощутил дикий ужас и ухватился за кровать.
— Босс! Они знают это место! Я сказал им!
— Нет, они не знают, — ответил он спокойно. — Это не тот офис, который ты помнишь. Старый офис я эвакуировал. А этой обители они не знают, я думаю. Итак, ты помнишь?..
— Конечно, помню. Я выбрался оттуда… ну, из старого офиса… и пошел…
Мысли у меня поскакали. Я вдруг живо себе представил, как держу голой рукой «хозяина», готовясь поместить его на агента по найму.
Меня вырвало. Старик вытер мне рот и мягко сказал:
— Пошли дальше.
Я сглотнул и с трудом проговорил:
— Босс… они повсюду. Они захватили город.
— Знаю. Так же, как Де Мойн. И Миннеаполис, Сент-Пол, Новый Орлеан, Канзас-Сити. Может быть, еще. Не знаю — я не могу быть повсюду. — Старик нахмурился и добавил: — Это похоже на борьбу со связанными руками. Мы им проигрываем, сильно проигрываем. Мы даже не можем изолировать их в тех городах, о которых нам и шестью.
— Кошмар! Почему?
— Да потому, что «старейшие и мудрейшие головы» все еще не уверены в существовании этих тварей. Ведь когда слизняки захватывают город, в нем все идет как и раньше.
Я вытаращил глаза.
— Не беда! — мягко сказал Старик. — Ты первая брешь, которую мы сделали. Ты первая жертва, которую нам удалось освободить живой. И ты помнишь, что случилось с тобой. Это очень важно. И твой паразит — первый, которого нам удалось захватить и сохранить живым. У нас будет шанс…
Мое лицо в этот момент, должно быть, представляло собой маску ужаса: сознание того, что мой «хозяин» все еще жив и может завладеть мною снова, было больше того, что я мог выдержать.
Старик встряхнул меня.
— Не волнуйся, — нежно сказал он. — Ты еще слишком слаб.
— Где он?
— А? Паразит? Не думай о нем. Он живет в номере напротив твоего, на рыжем орангутанге Наполеона. Он в безопасности.
— Убейте его!
— Нет. Он нужен нам живым, для изучения. — Старик похлопал меня по плечу. — Выше голову! — сказал он. — Мне очень не хотелось бы тебя сейчас беспокоить, но я вынужден. Мы должны знать все, что произошло с тобой за время твоей отлучки. Поэтому успокойся и выкладывай.
Я собрался с духом и сделал подробный доклад обо всем, что мог вспомнить. Описал наем мансарды и вербовку своей первой жертвы, и нашу поездку в Конституционный Клуб. Старик кивнул.
— Логично. — И усмехнулся. — Ты хороший агент, даже для них.
— Вы не поняли, — запротестовал я. — Я не делал ничего сознательно. Я только знал, что происходит. Это было как если бы, как если бы… — Я запнулся, подыскивая слова.
— Неважно. Продолжай.
— После того, как мы завербовали, то есть рекрутировали, администратора клуба, остальное уже было легко. Мы брали их, как только они входили, и…
— Имена?
— О, конечно. М. К. Гринберг, Тор Хансен, Джон Хардвик Поттер, его шофер Джим Вейкли, маленькое чучело по кличке «Джон», который был слугой в ванной… Правда, он уничтожен — его «хозяин» не хотел с ним зря тратить время. — Я сделал паузу, напрягая память. — О боже!
— Что такое?
— Помощник Секретаря Кабинета Министров.
— Вы взяли его?!
— Да. В первый же день. Господи, шеф, департамент Кабинета обеспечивает охрану Президента! Это ведь так?
Но уже там, где только что был Старик, осталось пустое место.
Измученный, я лег на кровать. И вдруг принялся рыдать в подушку. Немного погодя уснул.