Челюсть доктора отвисла, но он сказал:
— Да-да… Конечно, сэр… — Он изучил медкарту, затем проверил мои рефлексы. — Вообще-то больной нуждается в большем восстановительном периоде. Но вы можете взять его. Сестра, принесите одежду.
Одежда состояла из шорт и ботинок. Однако все были одеты подобным образом, и было приятно видеть все эти голые плечи без «хозяев». Я сказал об этом Старику.
— Эго лучшая защита, которая у нас есть, — проворчал он. — Если мы не выиграем этот кон до зимних холодов, наша карта бита.
Мы остановились у двери с надписью: «Биологическая лаборатория — вход воспрещен!»
Я заколебался.
— Куда мы идем?
— Поглядеть на твоего близнеца — обезьяну с твоим паразитом.
— Так я и думал. Нет уж, это не для меня! Спасибо! — Я почувствовал, что дрожу.
— Видишь ли, сынок, — сказал Старик терпеливо, — тебе нужно побороть свой страх. Лучший способ — встретиться с ним лицом к лицу. Я знаю, это трудно, противно. Я провел часы, таращась на эту тварь.
— Вы не знаете! Вы не можете знать! — Меня трясло так сильно, что я вынужден был ухватиться за дверной косяк. — Вы не заставите меня войти туда!
— Пожалуй, доктор был прав. Возвращайся назад в палату, сынок, и преодолевай свою слабость. — Старик направился в лабораторию.
Он сделал три или четыре шага, когда я окликнул его:
— Босс!
Он остановился и посмотрел на меня без выражения.
— Подождите, — сказал я. — Я иду.
— Ты не обязан идти.
— Пойду! Иначе это… это всегда будет держать… нервы в напряжении.
Когда я поравнялся с ним, он обхватил меня за плечи, крепко и дружески, и продолжал держать их так, пока мы шли.
Мы вошли в комнату с кондиционированным теплом и влагой. Обезьяна была здесь, в клетке.
Туловище обезьяны удерживалось ременно-металлической конструкцией. Ее руки и ноги висели безвольно, как если бы она ими не могла управлять. Обезьяна подняла глаза и посмотрела на нас недоброжелательным и разумным взглядом; потом ее взор погас и стал просто взглядом бессловесного животного, — животного, которое страдает.
— Обойди ее сзади, — сказал Старик тихо, все еще держа меня за руку.
Обезьяна следила за нашими движениями. Из нового положения я смог увидеть — это.
Мой «хозяин». Тварь, которая оседлала меня на бесконечное время, говорила моим ртом, думала моими мозгами. Мой «хозяин»…
— Крепись, — мягко сказал Старик. — Тебе это будет полезно. Посмотри в сторону. Помогает.
Я последовал его совету, и это действительно помогло мне. Пару раз глубоко вздохнул, и сердце стало биться спокойнее. Я заставил себя посмотреть на него.
Не сам внешний вид паразита вызывал ужас. Это также не был ужас от знания того, что паразиты могли делать. Я ощутил такой же ужас в тот самый раз, когда впервые увидел паразита, еще до того, как узнал, что он из себя представляет. Я попытался объяснить это Старику. Он кивнул, не отрывая глаз от твари.
— То же самое происходит с каждым, — сказал Старик. — Безотчетный страх, как у птицы перед змеей. Может быть, это главное их оружие.
Я впился в паразита взглядом, давясь своим завтраком. Я оглянулся и встретился взглядом со Стариком. Я твердил себе, что это не может принести вреда мне.
— Ну как? Закаливает? — спросил он.
— Немного, — ответил я и с яростью продолжал: — Все, что я хочу, — это убить его! Я хочу убить их всех! Я мог бы всю свою жизнь убивать их, убивать их! — Меня снова начало трясти.
Старик наблюдал за мной.
— Вот, — сказал он, протягивая мне свой пистолет.
Я был поражен. У меня не было при себе оружия. Я взял пистолет и вопросительно посмотрел на Старика.
— А? Зачем?
— Ты хочешь убить его. Если хочешь — действуй. Убей его. Прямо сейчас.
— Но, босс… вы же сказали, что он нужен вам для изучения.
— Да, я так сказал. Но если ты чувствуешь, что ты должен убить его, — сделай это. Если тебе необходимо убить его, чтобы снова стать полноценным человеком, — действуй.
«Снова стать полноценным человеком…» — пронеслось у меня в голове. Старик знал, какая медицина вылечит меня. Я больше не дрожал. Пистолет спокойно лежал у меня в руке, готовый плюнуть смертью и убить. Мой «хозяин»…
Если я убью этого, я буду свободным, но я никогда не буду свободным, пока будут живы они. Я хотел убить каждого из них, отыскать их всех, испепелить, но этого — прежде всего.
Мой «хозяин»… Он останется моим «хозяином» до тех пор, пока я не убью его. У меня возникла мрачная мысль: если бы я остался с ним один на один, я был бы неспособен сделать ничего. Мне казалось, что я стоял бы тогда в оцепенении до тех пор, пока он не вскочил бы на меня и не уселся бы снова на спине между лопатками, и не вступил бы опять во владение моим мозгом и всем моим существом.