Но сейчас я мог убить его!
Не боясь больше, с жестоким торжеством я поднял пистолет.
Старик наблюдал за мной.
Я опустил пистолет и сказал неуверенно:
— Босс, допустим, я сделаю это. У вас есть другие?
— Нет.
— Но ведь он нужен вам.
— Да.
— Тогда скажите, ради бога, зачем вы дали мне пистолет?
— Ты знаешь, зачем. Если ты намерен это делать, то делай. Если ты пасуешь, Отдел использует его.
Я должен был сделать это. Ведь если даже мы убьем всех остальных, но в живых останется этот, я до конца дней своих буду пресмыкаться и трястись в темноте. Что касается других паразитов, мы могли бы захватить дюжину их в Конституционном Клубе. Если этот будет мертв, я сам бы возглавил рейд. Коротко вздохнув, я поднял пистолет снова.
Затем повернулся и швырнул пистолет Старику; тот поймал его в воздухе и спросил:
— В чем дело?
— А? Не знаю. Мне было достаточно удостовериться, что я мог это сделать.
— Я предполагал, что так и будет.
Я почувствовал в теле тепло и расслабленность, как если бы я действительно убил человека или поимел женщину, — как если бы я действительно убил его. Теперь я был способен повернуться к нему спиной. Я даже не злился на Старика за все это.
— Я знаю, — сказал я, — вы все это задумали заранее, черт побери. Ну и как это — чувствовать себя хозяином марионетки?
Он не принял моей шутки и рассудительно ответил:
— Не я — хозяин марионетки. Самое большее из того, что я могу сделать, — это направить человека на путь, которым он сам хочет следовать. Вот кто хозяин марионетки.
Я оглянулся.
— Да, — тихим голосом согласился я, — «хозяин марионетки». Вы думаете, что вы знаете, что это такое, но вы не знаете. И, босс… надеюсь, никогда не узнаете.
— Я тоже надеюсь, — ответил он серьезно.
Я мог сейчас смотреть на паразита без малейшей дрожи. Все еще впиваясь в него взглядом, я сказал:
— Босс, после того как вы его используете, я убью его.
— Обещаю.
Нас прервал торопливо вошедший человек. Он был одет в шорты и лабораторный халат, что придавало ему нелепый вид. Это был не Грэйвс; я больше никогда не видел Грэйвса. Я представил себе, как Старик съел его за завтраком.
— Шеф, — сказал вошедший, — я не знал, что вы здесь. Я…
— Ну, я здесь, — отрезал Старик. — Почему вы носите халат? — Пистолет Старика был направлен на вошедшего.
Человек уставился на пистолет, как если бы это была плохая шутка.
— Потому что я работал. Всегда есть шанс забрызгаться. Некоторые наши растворы…
— Снимайте его!
— А?
Старик погрозил пистолетом. Мне он сказал:
— Будь готов взять его.
Человек снял халат. Голые плечи были чисты — никакой предательской сыпи.
— Заберите свой чертов халат и сожгите его, — сказал ему Старик. — Затем возвращайтесь к работе.
Человек поспешил уйти, лицо его было красным, потом в дверях остановился и спросил:
— Шеф, вы готовы для этой… гм… процедуры?
— Сейчас. Я скажу.
Человек ушел. Старик устало отбросил пистолет.
— Вывесить приказ, — пробормотал он. — Зачитать его вслух. Заставить всех расписаться под ним. Вытатуировать его на их маленькой узкой груди… И все равно какой-то умник посчитает, что его это не касается. Ученые!
Я повернулся к своему бывшему «хозяину». Он все еще вызывал у меня отвращение, а также чувство всепоглощающей опасности.
— Босс, — спросил я, — а что вы собираетесь делать с этой тварью?
— Я планирую проинтервьюировать его.
— Что? Но как? Я хочу сказать — обезьяну?
— Нет, обезьяна говорить не может. У нас должен быть доброволец. Человек-доброволец.
Когда я начал наглядно представлять себе, что он имеет в виду, ужас охватил меня с новой силой.
— Вы не посмеете этого сделать! Вы не сделаете этого — ни с кем!
— Посмею и сделаю. Что необходимо сделать, будет сделано!
— Вы не найдете ни одного добровольца.
— У меня он есть.
— Есть? Кто?
— Однако я не хочу использовать того, который у меня есть. Я все еще подыскиваю более подходящего человека.
Я чувствовал отвращение и не скрывал этого.
— Вам не нужно никого подыскивать, будь то доброволец или нет. Если у вас есть один, вы не найдете другого. Не может быть двух людей, настолько сошедших с ума.