Я увидел над собой лицо Старика.
— Ты в порядке, сынок? — спросил он озабоченно.
Я отвернулся от него.
— Посторонитесь, пожалуйста, — прозвучал чей-то голос. — Дайте мне сделать ему инъекцию. — Говоривший встал на колени возле меня и сделал мне укол.
Потом встал, посмотрел на свои руки и вытер их об шорты.
«Гиро», — подумал я отстраненно, — или что-либо в этом роде. Что бы это ни было, это вернет мне силы». Вскоре я самостоятельно сел. Я все еще находился в комнате с клеткой, прямо перед этим чертовым креслом. Я попытался встать на ноги. Старик подал мне руку. Я отбросил ее прочь.
— Не прикасайтесь ко мне!
— Извини, — ответил он, потом гаркнул: — Джонс! И ты! Возьмите носилки. Отнесите его в лазарет. Док, идите с ними!
— Конечно. — Человек, который сделал мне укол, продолжал держать меня за руку.
Я отпрянул назад.
— Прочь руки!
Доктор посмотрел на Старика. Тот пожал плечами, а затем жестом отослал их. Я пошел к двери один, открыл ее и попал в коридор. Там я задержался, поглядел на свои запястья и лодыжки и решил, что мне лучше всего отправиться в лазарет. Дорис позаботится обо мне, а потом, может быть, я смогу уснуть. Я чувствовал себя так, словно дрался пятнадцать раундов и проиграл их все.
— Сэм! Сэм!
Я узнал этот голос. Мэри спешила ко мне. Она остановилась передо мной, глядя на меня огромными скорбными глазами.
— О, Сэм! Что они делали с тобой! — Она так задыхалась от волнения, что я едва смог понять ее.
— Ты знаешь что, — ответил я и у меня хватило еще сил, чтобы влепить ей пощечину.
— Сука, — добавил я.
Моя комната в лазарете была свободна, но я не нашел Дорис. Я закрыл за собой дверь, лег на кровать лицом вниз и попытался ни о чем не думать и ничего не чувствовать. Наконец, услышал возглас изумления и приоткрыл один глаз. Это была Дорис.
— Боже! Что творится в мире! — воскликнула Дорис. Я ощутил на себе ее легкие руки. — Ну-ну, моя бедная детка! — Потом добавила: — Я приведу доктора.
— Нет! — закричал я.
— Но вам нужен доктор.
— Я не хочу его видеть. Ты мне поможешь.
Она не ответила. Я слышал, как она вышла и вскоре вернулась, по крайней мере, мне показалось, что скоро, и стала промывать раны. Я чуть не заорал, когда она дотронулась до спины. Но она перевязала ее очень быстро и сказала:
— Теперь будет легче.
— Я останусь лежать лицом вниз.
— Нет, я хочу, чтобы вы выпили кое-что. Будьте хорошим мальчиком.
Я повернулся с ее помощью, выпил то, что она дала, и немного погодя уснул.
Мисс Бриггс разбудила меня, а Дорис покормила. Все было так, словно я никогда не покидал больницу. А чувствовал я себя так, будто переправился через Ниагарский водопад в бочке. Руки и ноги были перебинтованы в местах, где крепились зажимы, но кости были целы. Однако больше всего у меня болела душа.
Не поймите меня превратно. Старик мог послать меня на опасное задание — для этого я и был предназначен. Он знал, чем можно забрать меня за живое, и использовал это, чтобы принудить к тому, на что я никогда бы не согласился по своей воле. А заполучив меня, использовал беспощадно. Старик — вот кто действительно сделал мне больно.
Мэри? Да кто она такая после всего происшедшего? Просто баба. Она была мне отвратительна после того, как позволила использовать себя как приманку. Вполне естественно для нее как агента использовать свою женскую привлекательность. Отдел имеет целый штат сотрудниц, молодых и хорошеньких, умевших пускать в ход свое главное оружие — женские чары. Но Мэри не должна была соглашаться применять это оружие против своего товарища-агента — по крайней мере, она не должна была использовать его против меня.
Не очень логично, правда? Но это было логично для меня. Они могут продолжать операцию «Паразит» без меня. В моем небольшом домике в горах Адирондак хранился запас замороженных продуктов, по крайней мере, на год. Я возьму с собой множество «таблеток времени» и поеду туда, а мир пусть спасает себя сам или летит в тартарары, но без меня.
И если хоть кто-нибудь покажется в пределах ста ярдов, то пусть предъявит мне свою голую спину или будет уничтожен.
XI
Я должен был кому-то рассказать об этом, и Дорис стала «козлом отпущения». Она была возмущена. Сокрушаясь, она перевязывала мне раны и кудахтала, как курица. Будучи медсестрой, она перевязывала раны и похуже, но эти были нанесены нашими, своими же людьми. Сгоряча я сболтнул, что я думаю по поводу участия в этом Мэри.
— И вы собирались на ней жениться?!