Однажды я видел кота, попавшего под машину. Бедное животное высоко прыгало, спина его была изогнута кошмарным образом, а конечности судорожно бились. Двое этих несчастных являли собой такое же зрелище: их тела искривились в страшных судорогах. Я не мог удержать их, и они упали на пол. После первой конвульсии оба обмякли и, возможно, были уже мертвы.
На столе зазвонил телефон. Я отозвался:
— Позвоните попозже. Доктор занят. — И положил трубку.
Я удостоверился, что дверь заперта, затем склонился над «доктором», оголил его спину, чтобы посмотреть, что я сделал с «хозяином».
Тварь превратилась в рваное месиво; такая же была на другом человеке. Это меня обрадовало, так как я решил во что бы то ни стало сжечь слизняков, если они еще не были мертвы. Я не был уверен, что это можно сделать, не убив их носителей. Я оставил людей лежать там, где они лежали — жить или умереть… или снова быть захваченными титанами. Я ничем не мог помочь им.
«Хозяева», ожидавшие в ячейках, — другой разговор. Я направил луч своего пистолета на слизняков и выпустил веером максимальный заряд. Я сжег их всех. Там были еще два ящика у стены; я сжег и этих.
Снова зазвучал телефон. Я торопливо огляделся, подыскивая, куда бы спрятать двух человек. Спрятать их было некуда, поэтому я решил бежать отсюда. Как только я направился к выходу, то почувствовал, что что-то упустил из виду. Я снова огляделся.
Казалось бы, тут не было ничего подходящего для моей цели. Я, конечно, мог бы использовать одежду «доктора» или его помощника, но не хотел этого делать. Потом я заметил чехол от пыли, которым прикрывали прибор, проверяющий остроту зрения. Я взял чехол, свернул его и засунул себе под рубашку между лопатками. Под застегнутым пиджаком это давало горб соответствующего размера. Затем вышел… Короче говоря, я чувствовал себя довольно уверенно.
Мою машину проверял другой полицейский. Он коротко взглянул на меня и жестом предложил занять свое место в машине.
— Поезжайте в полицейское управление, Сити-Холл, — сказал он.
— Полицейское управление, Сити-Холл, — повторил я и рванул машину вперед. Я поехал в центр, а затем свернул в укромное местечко и нажал кнопку смены номерных знаков. Вполне возможно, что уже разыскивается номер, который я показал на пропускном пункте. Хотелось бы мне так же изменить и цвет машины, и черты своего лица.
Через четыре с половиной часа я должен был явиться в Вашингтон.
XVIII
Город выглядел ненормально. Все, что в нем происходило, напоминало довольно странную игру. Я пытался вести счет несоотвествиям, которые замечал.
В Канзас-Сити много пригородов, образованных из зданий семейной застройки. Имелись тут и фамильные особняки столетней давности и даже старше. Сейчас дети играли на лужайках, а взрослые сидели на скамейках точно так же, как когда-то и их предки, и всем им казалось что они находятся в полной безопасности. Я курсировал вдоль этих улиц, увертываясь от собак, резиновых мячей и гуляющих прохожих, и пытался прочувствовать это место. Было предвечернее затишье: время для выпивки, полива лужаек, для болтовни с соседями. Я увидел женщину, склонившуюся над цветочной клумбой. На ней был сарафан, и ее спина была полностью открыта. Ясно, что она не носила «хозяина», как и двое детей, что паслись при ней. Что же здесь могло быть неправильным?
Был очень жаркий день. Я начал высматривать других женщин в открытых летних платьях и мужчин в шортах. Люди в Канзас-Сити придерживаются традиционных взглядов на одежду. Они не раздеваются в знойную пору с таким единодушием, как, например, в Палм-Бич, и полностью одетые взрослые здесь никому не бросаются в глаза. Однако я видел голые спины только у пяти женщин и двух мужчин.
А всего я просмотрел их более пятисот.
Попробуем подсчитать. Даже если некоторые пиджаки и не скрывают «хозяев», то все равно девяносто процентов населения должны были быть захвачены слизняками.
Город буквально кишел паразитами. «Хозяева» не просто удерживали здесь ключевые пункты и ключевые должности: они сами были городом.
Я почувствовал острую необходимость вырваться отсюда и молнией вылететь из Красной зоны. Они уже знали, что я ускользнул из западни на таможне. Они будут разыскивать меня. Я, возможно, единственный свободный человек в этом городе, а все вокруг меня — они.
Я поборол в себе минутную слабость. Агент, который вымотался, бесполезен, и нет вероятности, что он выберется из переплета. Но я еще не пришел в себя полностью после того, как был захвачен слизняком, и спокойствие давалось мне нелегко.