— Милый, это прекрасно! — воскликнула она.
— Ничто не может быть лучше гор Адирондак, — согласился я.
Был легкий туман, и солнце, садившееся на западе, создавало удивительный, глубокий-преглубокий стереопейзаж.
Она посмотрела вокруг и сказала:
— Да-да… Но я имела в виду не это. Я имела в виду твою… нашу хижину. Пойдем туда, прямо сейчас.
— Не возражаю, — ответил я, — но учти: это действительно всего лишь простая лачуга.
Такой она и была — даже без бассейна. Я держал ее в таком состоянии специально. Приезжая сюда, я опасался ощущения, будто привожу с собой город. Облицовка была общепринятой — сталь и стекловолокно. Но я покрыл все это фанерой и прочными дюралевыми плитками, которые выглядели, как настоящие бревна. Внутри все тоже было очень просто — большая жилая комната с камином, толстые ковры и множество низких кресел. Технические службы сервиса располагались под фундаментом — кондиционер, энергоузел, очистительная система, звуковое оборудование, водопровод, система радиационной защиты, холодильник с сильнозамороженными продуктами. Все это находилось вне поля зрения, и даже стереоэкраны не попадались на глаза, пока в них не было необходимости.
Я набрал код, дверь открылась, и Мэри сразу же очутилась внутри.
— Эй, вернись! — закричал я.
Она вернулась.
— Что случилось, Сэм? Я сделала что-нибудь не так?
— Разумеется! — Я подхватил ее на руки, перенес через порог и, поцеловав, отпустил. — Вот. Теперь ты действительно в своем собственном доме.
Освещение зажглось само, как только мы вошли. Мэри огляделась, потом повернулась ко мне и обвила руками.
— О, милый! Милый!
Время остановилось. Потом она с любопытством стала все разглядывать, дотрагиваясь до вещей.
— Ты знаешь, Сэм, если бы я планировала тут все сама, я бы сделала все точно так же.
— Но здесь только одна ванная комната, — сказал я извиняющимся тоном. — Придется обходиться без удобств.
— Не возражаю. Наоборот, я рада: теперь я знаю, что ты не приводил сюда женщин.
— Каких женщин?
— Ты прекрасно Знаешь, каких. Если бы ты планировал свить здесь гнездышко, обязательно устроил бы будуар.
— Ты слишком много знаешь!
Она не ответила и отправилась смотреть кухню. Вдруг я услышал ее громкий возглас. Я кинулся туда.
— Что случилось?
— Я никогда не ожидала найти такую идеальную кухню в холостяцкой сторожке!
— Я неплохой повар. Я хотел иметь кухню и купил ее.
— Я так рада! А теперь я буду готовить тебе обед.
— Это твоя кухня. Располагайся. Если желаешь, можешь сначала поплескаться под душем. Завтра мы достанем каталог, и ты закажешь себе собственную ванну. Нам забросят ее по воздуху.
— Принимай душ первым, — сказала она. — Я пока займусь обедом.
Мы с Мэри погрузились в домашнюю жизнь, как будто были женаты уже много лет. О, не потому, что наш медовый месяц был скучным, а потому, что, казалось, мы уже давно знаем друг друга, знаем все, что необходимо знать друг о друге и что делает людей женатыми. Особенно это касалось Мэри.
Я не помню эти дни слишком отчетливо. Я был счастлив: я забыл, что это такое, и не знал, что был несчастлив. Существовал — и все. Забавлялся, развлекался, но счастлив не был.
Мы не включали стерео, не читали книг. Мы не видели никого и ни с кем не общались. Лишь однажды, на второй день, мы прогулялись вниз, в деревню: я хотел показать Мэри окрестности. По дороге назад мы прошли мимо хижины Джона Гоута, местного отшельника; Джон обычно немного помогал мне по хозяйству. Увидев его, я помахал ему рукой.
Он помахал мне в ответ. Одет он был, как всегда: в пастушью шляпу, старую блузу ручной работы, шорты и сандалии. Я подумал, что следует предупредить его насчет приказа раздеваться до пояса, но потом отбросил эту мысль. Вместо этого я сложил ладони рупором и прокричал:
— Пришли Пирата!
— Кто этот Пират, милый? — спросила Мэри.
— Увидишь.
Она его увидела. Вскоре после того, как мы вернулись, явился Пират. Для него я имел специальный дверной код, реагирующий на его «мяу». Пират был большим щеголеватым котом. Он гордо выступил вперед, показывая мне своим видом, что он думает о людях, которые отсутствуют слишком долго. Потом потерся головой о мою лодыжку в знак прощения. Я взъерошил ему шерсть, а затем он стал изучать Мэри. Она наклонилась к нему и произнесла те звуки, которые обычно издают люди, знающие толк в кошачьем этикете. Но Пират оглядывал ее с подозрением. Внезапно он прыгнул к ней на руки и начал мурлыкать, уткнувшись головой ей в подбородок.