Пришлось рассказать ей о Пирате. Она выслушала безо всякого выражения, кивнула и никогда больше о нем не упоминала. Я переменил тему:
— Сейчас ты очнулась, и мне, пожалуй, следует приготовить тебе завтрак.
— Не ходи! — Я остановился. — Не исчезай никуда вообще, что бы там ни было. Я сама приготовлю завтрак.
— Ни черта ты не приготовишь. Ты останешься в постели, как хорошая девочка.
— Подойди сюда и сними эти перчатки. Я хочу взглянуть на твои руки. — Я не снял перчаток: невыносима была даже мысль об этом — анестезия уже прекратила свое действие. Мэри сказала мрачно: — Так я и думала. У тебя ожоги хуже, чем у меня.
Поэтому все-таки она приготовила завтрак. Мэри поела; мне же не хотелось ничего, только кофе. Я настоял на том, чтобы она выпила много жидкости: обширные ожоги не шутка. Отставив свою тарелку, она заявила:
— Дорогой, я не жалею о случившемся. Теперь я знаю, что это такое. Мы оба были там… — Я молча кивнул. Она встала и сказала: — А теперь мы должны уходить.
— Да, — согласился я. — Я должен показать тебя доктору как можно скорее.
— Я не это имела в виду.
— Я знаю, что ты имела в виду не это. — Не было нужды обсуждать этот вопрос. Мы оба понимали, что бал окончен, и наступило время возвращаться к работе. Развалюха, на которой мы сюда прилетели, по-прежнему стояла возле хижины, увеличивая свою прокатную стоимость. Убрать посуду, отключить все приборы и собраться заняло у нас не более трех минут.
Мэри управляла машиной. Уже в воздухе она сказала:
— Давай полетим сразу в Отдел. Получим там врачебную помощь и узнаем, что делается. Или твои руки повреждены слишком сильно?
— Летим в Отдел, — ответил я. Мне хотелось изучить ситуацию и вернуться к работе. Я попросил Мэри включить стерео, чтобы послушать новости. Но коммуникационное оборудование машины было таким же хламом, как и все остальное, мы не смогли включить даже аудио. К счастью, система управления двигателями была в порядке, иначе Мэри пришлось бы вести машину вручную.
Одна мысль беспокоила меня, и я поделился ею с Мэри:
— Слизняк не стал бы забираться на кота, если бы черт не подсунул его ему, не так ли?
— Думаю, что нет.
— Но почему? Это должно иметь какой-то смысл. Все, что они делают, имеет смысл, страшный смысл.
— А это имело смысл. Они могут захватить и человека таким способом.
— Да, я знаю. Но как он мог спланировать это заранее? Им же невыгодно сажать себя на котов в расчете на то, что кот сумеет захватить человека. У них есть более простые пути. — Я вспомнил Канзас-Сити, насыщенный паразитами, и невольно передернулся.
— Дорогой, почему ты спрашиваешь меня? У меня не аналитический ум.
— Перестань изображать из себя современную маленькую девочку и попытайся решить такую задачу: откуда появился слизняк? Наверняка до Пирата он жил на спине другого носителя. Какого? Вероятно, это был Старина Джон — Джон Гоут. Пират не позволил бы никому другому приблизиться к себе.
— Старина Джон? — Мэри закрыла глаза, потом открыла. — Я не могла бы почувствовать это, ведь я никогда не приближалась к нему близко.
— Если использовать метод исключений, то это может быть правдой. Старина Джон носил рубашку, когда уже каждый был ознакомлен с приказом оголять спину. Следовательно, он был оседлан раньше, чем началась кампания «Голая Спина». Но для чего слизняк отправился в хижину отшельника в горах?
— Чтобы захватить тебя.
— Меня?
— Снова захватить тебя.
В этом был какой-то смысл. У них имелись все основания искать именно меня. Что я представлял собой особенного? Я был секретным агентом. Что еще более важно — я имел доступ к Старику. Слизняк, который оседлал меня, знал об этом. У меня была подсознательная уверенность, что они считают Старика своим принципиальным врагом.
Этот слизняк даже встречался со Стариком, разговаривал с ним. Однако постойте. Этот слизняк мертв. Моя теория рушилась.
И выстроилась снова, наконец.
— Мэри, — сказал я. — Ты пользовалась своей квартирой с того утра, когда мы завтракали там?
— Нет. А что?
— Не возвращайся туда ни в коем случае. Я вспомнил, что, когда я был с ними, я засветил твою квартиру.
— Разве ты приходил туда с ними?
— Нет, но с тех пор там могут поджидать Старика или меня. — Я объяснил ей теорию «групповой памяти» Макилвейна. — В то время я считал, что он занимается пустым фантазированием. Но сейчас это единственная гипотеза, которая, я думаю, проясняет все. Нам хотелось верить, что титаны настолько глупы, что будут ловить рыбку в ванной так же, как и в ручье. Но они не такие.