— Нет, спасибо, — ответил Чип. Он отрезал кусок от лежавшей перед ним половины бифштекса. Член с графином вновь наполнил его стакан.
— Случайно, — продолжал Вей, разрезая бифштекс, — реальный возраст смерти ближе сейчас к шестидесяти трем, чем к шестидесяти двум. Этот возраст будет еще больше расти, по мере того, как население Земли поэтапно уменьшается, — он положил в рот кусок бифштекса.
Члены отошли в сторону.
Чип сказал:
— Вы учитываете тех членов, которые не рождаются, в вашем балансе прибавленных и отнятых лет?
— Нет, — сказал Вей улыбаясь. — Мы не забываем реальности. Если бы эти члены рождались, то не было бы ни стабильности, ни благополучия, ни, возможно, самой Семьи, — он положил в рот кусок тыквы, прожевал и проглотил. — Я не ожидаю, что твои чувства переменятся после одного обеда, — сказал он. — Осмотрись, поговори со всеми, покопайся в библиотеке — особенно в разделах по истории и социологии. Я провожу неформальные беседы несколько вечеров в неделю — раз став учителем, всегда им остаешься, — посиди на нескольких таких встречах, поспорь, порассуждай.
— Я оставил жену и маленького ребенка на Свободе, — сказал Чип.
— Из чего я заключаю, — сказал Вей, улыбаясь, — что они не были для тебя чрезмерно важны.
— Я ожидал, что вернусь, — сказал Чип.
— Можно принять меры, чтобы о них позаботились, если это необходимо, — сказал Вей. — Довер сказал мне, что ты уже это сделал.
— Мне позволят вернуться? — спросил Чип.
— Ты не захочешь, — сказал Вей. — Ты придешь к пониманию того, что мы правы и твоя ответственность здесь, — он отпил вина и прижал к губам салфетку. — Если мы неправы в мелочах, ты сможешь однажды заседать в Высшем Совете и поправить нас, — сказал он. — Тебя, кстати, интересует архитектура или городское планирование?
Чип ответил не сразу.
— Раз или два я думал заняться проектированием…
— Уни считает, что пока ты должен быть в Архитектурном совете, — сказал Вей. — Посмотри на него изнутри. Познакомься с Мадхиром, его главой, — он отправил в рот колечко лука.
Чип сказал:
— Но я, правда, ничего не знаю…
— Ты можешь научиться, если тебе интересно, — сказал Вей, разрезая бифштекс. — Времени предостаточно.
Чип кивнул.
— Да. Программисты, похоже, живут больше, чем шестьдесят два года. Даже больше, чем шестьдесят три.
— Исключительных членов следует сохранять насколько возможно дольше, — сказал Вей. — Ради Семьи, — он положил в рот кусочек бифштекса и стал жевать, глядя на Чипа своими глазами-щелями. — Хочешь услышать нечто невероятное? — спросил он. — Твое поколение программистов почти наверняка будет жить бесконечно. Разве это не фантастика? Мы, старики, должны умереть рано или поздно. Доктора говорят, что, может быть, и нет, но Уни говорит, что должны. Вы, молодые, тем не менее, со всей вероятностью не умрете. Никогда. — Помолчав, добавил: — Думаю, эта мысль не даст тебе покоя. И станет более привлекательной, когда ты немного состаришься.
Чип проглотил то, что было у него во рту, бросил взгляд на покрытую серым шелком грудь Вей.
— Этот член, — спросил он, — победитель в десятиборье. Он умер естественной смертью или его убили?
— Его убили, — ответил Вей. — С его разрешения, которое он дал без принуждения, даже с готовностью.
— Конечно, — сказал Чип. — Его лечили.
— Атлета? — спросил Вей. — Им дают очень мало. Нет, он был горд, что он станет… причастным ко мне. Единственное его опасение было, стану ли я держать его «в форме» — опасение, которое, я боюсь, было оправданным. Ты увидишь, что дети — обычные члены здесь — соперничают друг с другом, чтобы дать части своего тела на трансплантацию. Если ты хочешь заменить этот глаз, например, они будут проскальзывать к тебе в комнату и просить тебя об этой чести, — он взял в рот кусок тыквы.
Чип заерзал в кресле.
— Мой глаз мне не мешает, — сказал он. — Он мне нравится.
— А зря, — сказал Вей. — Если б ничего нельзя было изменить, тогда другое дело. Но терпеть несовершенство, которое можно устранить? Этого мы не должны допускать. Совершенство — наша общая цель, она у нас одна. Мы еще не пришли к совершенству, но когда-нибудь придем. Семья уже настолько исправленная генетически, что лечения больше не нужны; команда вечно живущих программистов, так что острова тоже можно объединить; совершенство на Земле, которое «ширится, ширится, ширится, к звездам», — вилка с куском бифштекса замерла у его губ. Он смотрел вдаль перед собой и говорил. — Я мечтал об этом, когда был молод: идеальная вселенная кротких, готовых помочь, любящих, не эгоистичных. Я буду жить, чтобы увидеть это. Я буду жить, чтобы увидеть это.