Довер танцевал с женщиной, похожей на Лайлак (нет, даже и наполовину не такая красивая), и еще были люди, с которыми Чип вместе сидел за столом во время трапез и которых он встречал в спортзале и в музыкальной комнате, люди, которых он видел в одной или другой части комплекса, люди, которых он раньше не видел, людей было больше, чем накануне вечером, когда он и Карл вошли в холл — было почти сто человек, а одетые в белый паплон члены двигались между ними с подносами.
— С Уни Годом! — сказала Чипу пожилая женщина, которая сидела с ним за обеденным столом. Гера или Гела. — Уже почти сто семьдесят второй! — сказала она.
— Да, — ответил Чип. — Полчаса осталось.
— А, вот он! — сказала она и двинулась вперед. В дверях стоял Вей, в белом комбинезоне, вокруг него толпились люди. Он жал им руки и целовал в щеки, его сморщенное желтое лицо треснуло ухмылкой и блестело, глаза потерялись в морщинах. Чип отступил назад, дальше в толпу, и отвернулся. Гри-Гри махала ему рукой, подпрыгивая, чтобы видеть его за головами. Он помахал ей в ответ, улыбнулся и пошел дальше.
Следующий день, День Объединения, он провел в спортзале и в библиотеке.
Он был на нескольких вечерних беседах Вей. Они проходили в саду, в приятном месте. Трава и деревья были настоящие, звезды и луна — почти реальность, луна меняла фазы, но не положение на небе. Время от времени слышались птичьи трели и дул приятный ветерок. Обычно на беседах было пятнадцать-двадцать программистов, которые сидели на стульях и на траве. Говорил главным образом Вей, расположившись в кресле. Он толковал цитаты из «Живой мудрости» и искусно подводил частные вопросы к обобщениям. Иногда он уступал доводам главы Совета по Образованию, Густафсена, или доводам Боровьева, главы Медицинского Совета, или еще кому-нибудь из Высшего Совета.
Сначала Чип сидел с краю и только слушал, но потом начал задавать вопросы: почему хотя бы некоторым составным частям лечений нельзя вернуть добровольный принцип, почему человеческое совершенство не может включать в себя доли эгоизма и агрессивности; и не играет ли эгоизм, в самом деле, существенную роль в их собственном принятии «долга» и «ответственности», на которые они ссылаются. Некоторые программисты вокруг него, казалось, были озадачены этими вопросами, но Вей отвечал на них терпеливо и полно, он даже, казалось, приветствовал их, слышал его «Вей?» через вопросительные реплики других. Чип придвинулся чуть ближе к центру группы.
Однажды ночью он сел в кровати и закурил в темноте.
Женщина, лежащая рядом с ним, погладила его по спине.
— Все в порядке, Чип, — сказала она. — Так лучше для всех.
— Ты читаешь мысли? — спросил он.
— Иногда, — ответила она. Ее звали Деирдр, и она была в Совете по Колониям. Тридцать восемь лет, светлокожая и не особенно красивая, но чувствительная, стройная и приятная в общении.
— И я начинаю думать, что так лучше, — сказал Чип, — но я не знаю, убеждает меня в этом логика Вей или омары, Моцарт и ты. Не говоря уж о перспективе вечной жизни.
— Это меня пугает, — сказала она.
— Меня тоже, — отозвался Чип.
Она продолжала поглаживать его по спине.
— Мне понадобилось два месяца, чтобы остынуть, — сказала она.
— Так ты это назвала? — спросил Чип. — Остывание?
— Да, — сказала она. — И взросление. Принятие реальности.
— Тогда почему у меня такое чувство, что это называется «сдаться»? — спросил Чип.
— Ляг, — сказала Деирдр.
Он отложил сигарету, поставил пепельницу на стол и повернулся к ней, ложась рядом. Они обнимали друг друга и целовались.
— Правда, — сказала она. — Так лучше для всех, по большому счету. Мы улучшим жизнь постепенно, работая в наших советах.
Они целовались и ласкали друг друга, а затем сбросили простыню, она закинула ногу Чипу на бедро, и его напряжение легко скользнуло в нее.
Однажды утром он сидел в библиотеке, как вдруг его за плечо тронула чья-то рука. Чип обернулся и вздрогнул — перед ним стоял Вей. Он наклонился, оттолкнул Чипа и приблизил лицо к экрану.
Через секунду он сказал:
— Ну что ж, ты напал на нужного человека, — он еще одно мгновение смотрел на экран, затем выпрямился, отпустил плечо Чипа и улыбнулся. — Почитай Либмана тоже, — сказал он. — И Окиду, и Маркуза. Я напишу список книг и дам тебе в саду сегодня вечером. Ты придешь?
Чип кивнул.
Дни Чипа превратились в скучную рутину: утро — в библиотеке, после обеда — в Совете. Он изучал методы строительства и планирования среды, изучал чертежи силуэтов фабрик и устройство коммуникаций в жилых зданиях. Мадхир и Сильви показывали ему чертежи строящихся зданий и зданий запланированных на будущее; городов, какие они есть, и (пластиковые макеты) какими они могут когда-то стать. Он был восьмым членом Совета, из остальных семи трое склонялись к тому, чтобы отклонить проекты Уни и изменить их, и четверо, включая Мадхира, к тому, чтобы принять без рассуждений.