Когда мальчик, проходя мимо, приветливо помахал мне рукой, я уже твердо решил вызвать Крессвелла из департамента ВМФ. Ричард был прав в одном — конечно, я подцепил эту заразу либо в глубоком космосе, либо на орбите Венеры. Пусть парни из ВМФ обследуют меня и убедятся, что я не псих. Я не хочу просыпаться среди ночи от собственного крика, чувствуя, что они смотрят, смотрят, смотрят…
Мои руки сами потянулись к мальчику, и я не сразу сообразил, что не забинтовал их. Множество глаз — огромных, с золотистой радужной оболочкой и расширенными зрачками — безмолвно наблюдали в умирающем свете дня. Однажды я ткнул в один из них кончиком карандаша и чуть не взвыл от боли. Глаз уставился на меня с такой злобной ненавистью, которая была хуже, чем физическая боль. Больше я их не задевал.
Сейчас они разглядывали мальчика. Внезапно я почувствовал, как мой мозг затуманился, а мгновение спустя я потерял над собой контроль. Дверь распахнулась. Чужими глазами — мои собственные, кажется, были закрыты — я видел гипсово-мертвое море и зловеще-пурпурное небо, я видел загадочное и ненавистное существо с непонятным предметом из дерева и металлической сеткой в руках, невыносимым в своей прямоугольности.
Я никогда не узнаю, что подумал этот бедняга с решетом под мышкой и с карманами, набитыми туристскими монетами, когда увидел мои простертые к нему руки, словно руки слепого дирижера, потерявшего контроль над своим безумным оркестром? Что он подумал, когда последний в его жизни луч света упал на мои руки, красные, потрескавшиеся и сияющие множеством глаз? О чем он подумал, когда эти руки вдруг взметнулись и обрушились на его? Что он подумал перед тем, как лопнул его череп?
Я знаю, о чем подумал я.
Я подумал, что заглянул за самую последнюю грань вселенной и увидел там геенну огненную.
Ветер рвал у меня бинты, и они длинными узкими лентами хлестали по машине. Тучи окончательно затянули небо, поглотив последние красные отблески заката, и дюны погрузились в мрачные сумерки. Тучи мчались над нами и кипели, как в адском котле.
— Ричард, ты должен обещать мне одну вещь. — Приходилось почти кричать, так завывало вокруг. — Обещай, что побежишь, если я попытаюсь… причинить тебе боль. Ты понял?
— Да. — Воротник его расстегнутой рубашки хлопал на ветру. Лицо было сосредоточенным, прищуренные глаза потемнели.
Последние бинты упали к моим ногам.
Я смотрел на Ричарда, и они смотрели на Ричарда. Я видел человека, которого знал пять лет и которого успел полюбить. Они видели бесформенную живую тушу.
— Ты видишь их… — хрипло сказал я. — Теперь ты видишь их.
Он невольно попятился, и лицо его вдруг исказилось от неописуемого ужаса. Сверкнула молния, прогремел гром, и вода Залива стала черна, как воды Стикса[7].
— Артур…
Господи, как же он мерзок! Как я мог жить рядом с ним, говорить с ним! Это же не живое существо, это мутант бубонной чумы! Это…
— Беги! Беги, Ричард!
И он побежал. Помчался большими кругами, нелепо взмахивая руками. Под этим небом он был словно на эшафоте. Мои зрячие руки сами взметнулись вверх, к тучам, к единственной близкой им реальности в этом кошмарном мире.
И тучи ответили им.
Гигантская бледно-голубая молния распорола небо сверху донизу в день Страшного Суда. Она пронзила Ричарда, и последнее, что я помню — электрическое зловоние озона и гари.
Когда я очнулся, то оказалось, что я сижу в кресле у себя на крыльце. Гроза миновала, и воздух был полон приятной свежести. В вышине блестел тонкий серп луны. Песок был девственно чист — никаких следов ни Ричарда, ни его «вездехода».
Я посмотрел на свои руки. Глаза были открытые, но остекленевшие: они вымотались. Они дремали.
Теперь я твердо знал, что делать. Прежде чем дверь откроется вновь, ее нужно захлопнуть. Навсегда. Я уже мог видеть первые признаки необратимых изменений: пальцы стали укорачиваться… и изменяться.
В гостиной был маленький камин, который спасал меня от промозглого зимнего холода Флориды. Сейчас я растопил его с завидной быстротой. Я не имел ни малейшего представления, когда они могут проснуться.
Как только огонь разгорелся, я на своем кресле быстро съездил за канистрой с керосином и опустил в нее обе руки. Они моментально проснулись и завизжали от адской боли. Я испугался, что не успею добраться до камина.