Светс покачал головой.
— И чего мне стоило избавиться от него! Мышцы почти полностью атрофировались, и каждый лишний грамм доставлял кучу хлопот. Смешно! И ведь нигде больше жирок не откладывался, только на животе, а во всех прочих местах кости торчат.
— А как вы стали призраком? — осмелился прервать монолог Светс.
Рейнольдс в ответ глухо рассмеялся.
— Специально. И ценой нелегкого труда тысяч людей. Лучшие умы страны работали над проблемами путешествий во времени и создания человека-призрака. Только об этом мы и мечтали. Проект назывался «Пересъемка». Знаешь, что это значит?
— Догадываюсь.
— Мы не были уверены, что прошлое можно изменить, даже с помощью перемещения во времени, но обязаны были попытаться. И сделали это! Мы создали машину времени, достаточно большую, чтобы в ней мог поместиться человек с блок-системой. Выбор пал на меня неслучайно: нужен был кандидат в призраки с возможно минимальным весом, а я весил всего пятьдесят фунтов. Здорово?
— И что же вы сделали?
— Ха! Я сумел замкнуть управление всех ракет Советского Союза на блок-систему как раз за неделю до карибского конфликта. Советам после этого осталось только демонтировать и вывезти ракеты с Кубы. Пока они разбирались, в чем дело, переналаживали системы пуска и наведения, конфликт был ликвидирован. Люди стали осмотрительней и уже больше не размахивали ядерным оружием. Я контролировал все их ракеты по радио. Конечно, меня никто не видел. Моя внешность несколько…
— Ясно.
— Итак, завершив дела, я попытался вернуться домой. Не в то настоящее, из которого я прибыл, а в другое, вновь созданное. Но машина времени не действовала. Ведь мы старались максимально снизить вес машины и оставили источники энергии в будущем. Старом! В новом, созданном мною, они исчезли! Оставалось только бросить машину и сдаться на милость властям. Но тут обнаружилось, что я сам перестал существовать в реальном мире… Ну вот, вроде и все. — Рейнольдс все еще сжимал в руках пистолет, и Светс обратил внимание на его руки, тонкие белые кости, переплетенные тонкими нитями мышц и сухожилий, длинные обломанные ногти.
— Теперь, — прервал его наблюдения Рейнольдс, — попытаемся все вернуть на круги своя.
— ?
— Твоя машина времени, — ответил Рейнольдс на немой вопрос. — Моя не действует, а на твоей мы отправимся в семнадцатый год Послеатомной Эры.
— Это невозможно!
— Тогда я тебя убью!
И Светс сразу же поверил ему. Как только Натаниэль Рейнольдс представился, Светс перестал воспринимать его как чудовищный сверхъестественный кошмар, он был просто уверен, что костлявый физик безумен.
— Вы меня неправильно поняли, — сказал Светс. — Это не машина времени, всего лишь хронокапсула, часть машины времени, которая непосредственно не перемещается. Операторы должны вернуть меня в мое настоящее, прежде чем мы сможем снова отправиться в прошлое.
— Ложь!
— Нет! Смотрите, Рейнольдс, хронокапсула полностью лишена управления. Только кнопки для передачи сигнала операторам. И сейчас мы с вами можем двигаться только вперед, к моему настоящему.
— Похоже на правду, — задумчиво произнес Рейнольдс. — Но я тебя все равно убью, раз уж одному из нас пришла в голову мысль об убийстве.
— Вы с ума сошли! Только безумец может стремиться вернуть изуродованный радиоактивный мир.
Живой скелет клацнул зубами, и Светс увидел красное пятно его рта, жутко неправдоподобное на белесом черепе.
— Светс, ты даже не поинтересовался, как долго я пробыл таким «призраком».
— Действительно. И как долго?
— Трудно сказать, потому что чем это можно измерить? В семнадцатом году Послеатомной Эры я пробыл месяцев восемь, пока «карибский кризис» был ликвидирован, а потом время замедлило свой бег и остановилось. Может, несколько тысячелетий, может, больше. Ты не можешь себе представить ничего более страшного: замороженный мир, люди, точно статуи, голуби, замершие в воздухе… Вместе с миром замер и я. Я не старею, не испытываю голода, солнечный свет беспрепятственно проходит сквозь меня. Видишь, какая белая кожа? Даже смерть — непозволительная для меня роскошь: я недостаточно для нее материален. Как может умереть нечто, существующее вне времени и пространства? Только охота за машинами времени скрашивает мое одиночество.