Аран был уже на расстоянии одного прыжка, когда чародей закончил заклинание. Но на этот раз оно не подействовало. А Холмотвор не успел отскочить вовремя: волк прыгнул, и челюсти его сомкнулись на горле врага.
И вновь кошмар… То, что происходило раньше, скорее походило теперь на сладкую дрему.
Холмотвор должен был умереть сразу: из разорванной сонной артерии фонтаном хлестала кровь, из горла вырывались леденящие душу булькающие звуки, но… Чародей выхватил меч и кинулся в бой.
Волк снова бросился вперед и, рванув противника клыками, отскочил с воем: меч Холмотвора пронзил его сердце. Но рана мгновенно затянулась, чему Аран даже не удивился. Он отступил и снова прыгнул. И опять меч чародея пронзил его. Аран отскочил на безопасное расстояние…
Это продолжалось снова и снова. Кровь из ран чародея уже не текла, ее просто не осталось, но сам он был жив и продолжал сражаться. Аран нападал, стараясь увернуться от ответного удара, каждый раз меч настигал его. И после каждого прыжка в пасти волка оставался кусок плоти Холмотвора.
Он должен победить! Ничего иного ему не остается! Раны волка мгновенно затягивались, раны чародея оставались и их становилось все больше. Аран обдирал мясо с костей чародея. Он ни о чем не думал. Им двигало лишь звериное чутье. Снова и снова наскакивал Аран на Холмотвора, загоняя его на скользкие гладкие плиты, туда, где было уже пролито около пяти кварт крови. Четыре лапы волка надежнее двух человеческих ног. То же звериное чутье подсказывало Арану, что чародея надо отрезать от замка, не дать ему уйти из дворика. А тот так хотел этого! Видно, где-то в замке у чародея запрятано лечебное снадобье или колдовское зелье. Но Аран не даст врагу уйти!
Должно быть, чародей что-то сделал с собой, что не давало ему возможность умереть. Может быть, он и сам уже пожалел об этом. Аран-волк безжалостно терзал его. Холмотвор опустился на колени, ноги его были ободраны до костей волчьими зубами. А Аран подходил все ближе и ближе, сужая круги и выдерживая разящие удары чародея.
Кошмар! Но Аран-Миротворец ошибался.
Если Аран — торговец коврами — мог так неистово биться, обдирая живую плоть с умирающего и принимая удары меча, если он мог так сражаться за кого-то, за нечто…
Значит, ни исчезновение магии в мире, ни что-либо другое не в силах заставить людей прекратить войны. Они будут сражаться камнями и мечами, всем, что найдут и изобретут, будут сражаться, пока на земле существует род человеческий.
Темная пелена в голове Арана вдруг исчезла, должно быть, это вызвано очередным ударом меча. Мана, заключенная в острие, заменила ту, что вытянуло из Арана страшное заклятие Холмотвора.
Аран неожиданно понял, что меч сражается сам по себе.
От Холмотвора осталась лишь груда костей с лохмотьями окровавленной плоти. Возможно, он не был мертв, но двигаться не мог. Меч двигался сам по себе, будто привязанный к ободранной до самых костей руке колдуна, держа Арана на расстоянии.
Аран скользнул мимо меча, схватил рукоять зубами и вырвал оружие из обрубка руки, в котором еще сохранилась жизнь и сила. Рука дернулась, стараясь удержать меч, но сил уже не было…
Аран должен был снова принять человеческий облик, чтобы взобраться на раковину дракона. Маг был еще жив, но дыхание его походило скорее на слабое дуновение ветра. Аран положил меч Чародея поперек тела Мага и стал ждать.
Маг молодел на глазах. Он выглядел старше, чем раньше, но уже не умирал. Когда он стал походить на семидесятилетнего старика, глаза его открылись.
— Что здесь произошло?
— Ты пропустил великолепное зрелище, — устало ответил Аран.
— Я знаю, ты одолел его. Прости. Прошло тридцать лет с тех пор, как я победил Глинедри. Кто-то должен вмешаться, если какой-нибудь чародей попытается изготовить Магический Круг или его подобие.
— Он испытал это подобие на мне.
— Любопытно. — Маг оживился. — Я полагаю, ты поинтересовался у Холмотвора, как избавиться от моего кинжала?
— На мгновение это пришло мне в голову. А теперь я спрашиваю у тебя, где он и что с ним делать?
— Стеклянный кинжал в ножнах на моем поясе. Неужели ты мог поверить, будто я оставил его в твоей груди? Я же говорил тебе: я видел вещий сон, что он мне понадобится. Поэтому я и оставил его у себя и уверен…
— Но он же был в моем сердце! — воскликнул Аран.
— Только созданный мной образ. Я сотворил его, вогнал в твое сердце и потом растворил.
Руки Арана непроизвольно потянулись к шее Мага.
— И ты, сын грязной обезьяны, ты заставил меня все эти тридцать лет верить в то, что кинжал в моем сердце!