После этого боя, мы, по согласованию с командиром бригады, водителем нашего УРАЛа назначили солдата — водителя из автовзвода, а все советники, в целях большей безопасности, должны были с этого момента передвигаться в БТР.
Находясь вдали от Родины, родных и близких, да еще и в смертельно опасной обстановке, в голову лезли разные мысли. Хотел я этого или нет, но мозг многократно и постоянно прокручивал всю мою жизнь, заставлял ее анализировать, причем очень критически, доставая на поверхность все удачи, достижения, промахи и недостатки. Здесь я научился особенно ценить жизнь и понимать, что она бесценна. Проходя такие испытания — уходит страх и появляется более осмысленная ответственность за свою и чужую жизнь.
Мне вспоминаются слова Г. Берегового, известного космонавта, мудрого человека, который тоже прошел войну. Он сказал, если хочешь по настоящему понять войну, нужно увидеть ее непременно своими собственными глазами.
Очень справедливые слова. Я и мои коллеги видели войну своими собственными глазами. Она вызывает отвращение и ненависть к ней, но мы находились внутри ее и нам было надо делать свое дело.
Потому, что мы были преданны своей Родине и выполняли ее приказ.
Мы стали солдатами не своей войны. Но мы были честными солдатами и нам не стыдно смотреть своим детям в глаза.
А смерть смотрела нам в глаза и крутилась вокруг нас постоянно.
А реалии войны продолжали быть все страшнее и ближе.
27 сентября после 12.00 мы стали готовить обед, открыли консервы, нарезали свежеиспеченный в походной кухне хлеб. Неожиданно в 12.45 на позициях 1 ДШБ, где на машинах находились бригадные запасы боеприпасов, вооружения и продовольствия, начался кромешный ад, настоящие чертовы пляски.
Оказывается, накануне, после боя, малочисленный диверсионный отряд противника в форме ФАПЛА, проник в боевые порядки нашего батальона и спокойно занял оборонительные позиции. В темноте бригада перешла к обороне, а утром, выбрав момент, когда личный состав начинал обедать, диверсанты подожгли наши машины с боеприпасами и продовольствием — два УРАЛа со стрелковыми боеприпасами и минами, один УРАЛ с 30 ящиками, в которых находились в закупоренном состоянии реактивные снаряды к БМ-21 и две ИФЫ с продовольствием.
Началась паника, которой я ни до, ни после, ни в кино, ни по телевидению, никогда до сего дня в своей жизни не видел. Боеприпасы горели и взрывались, разлетаясь в разные стороны в беспорядочном направлении, техника и люди в едином потоке начали двигаться в одну сторону — там начинались взрывы, разворачивались в другую — там тоже самое. Все как у М. Лермонтова в «Бородино» «смешались в кучу кони, люди».
У нашего техника — прапорщика Николая Иванова случился сердечный приступ прямо за рулем БТР, его заменил Н. Тарасов. Однако наш переводчик Андрей Бабаян оказался в это время в 200 метрах от БТР. Мы не могли оставить его в беде и тронуться с места без него. Андрей эти 200 метров прополз ползком с такой скоростью, что, если бы он сдавал олимпийские нормативы — это был бы рекорд вселенной.
Н. Иванов, едва придя в сознание от первого приступа, снова отключился, у него произошел второй приступ. Тут начали взрываться реактивные снаряды. Один такой снаряд попал в ступицу левого переднего колеса нашего УРАЛа, за рулем которого сидел ангольский солдат. Его разорвало на мелкие кусочки и я уже позже с ужасом понял, что еще вчера вечером на его месте сидели И. Златкин и Ж. Богацкий. Все колесо с шиной разнесло на мелкие кусочки, а двигатель взрывной волной сорвало со всех четырех болтов, подняло вверх, но не выбросило. Машина загорелась и все наши вещи сгорели. Наши потери составили — один солдат погиб (наш водитель), 6 человек ранено, сгорело 5 машин с боеприпасами и продовольствием.
Противник потерял 7 чел. убитыми, 1 чел. взят в плен, он был с 75 ПБ УНИТА.
В 1 МПБР — 2 чел. убито и 8 ранено.
Так мы вторично выбрались из ада, Господь Бог и на этот раз уберег нас от верной гибели.
В ситуации, которая произошла 27 сентября, по моему мнению, проявил нерешительность, а называя вещи своими именами, трусость — наш советник командира 13 ДШБР подполковник Н. Тарасов, которого я под угрозой применения оружия, заставил идти на КП к комбригу и вместе руководить бригадой, ведь мы могли все погибнуть.