- Я отказываюсь от места в Палате. После того случая моя нога не ступит на землю столицы, - отрезал я.
- Перестань, Калдлен. Прошло уже несколько сотен лет. Неужели ты все еще помнишь об этой эльфийке? – фыркнула Лимия.
Я вздрогнул. Она знала чем задеть. Да, я помнил о ней. Это случилось давным-давно, когда я был совсем юным мальчишкой. На границе с Ковеном Магов и Эльфией нашли девушку. Она испугано твердила, что на обоз с товарами, которые везла ее семья на продажу, напали разбойники. Ее родителей убили на месте, а ей удалось убежать. Спаслась она только благодаря тому, что пересекла границу. Естественно сработала защита и стражи Ковена схватили девчонку, не поверив в историю.
Эльфийку привезли в столицу. В то время я жил в главном замке и сух от тоски и отсутствия моих сверстников. От скуки я стал изучать девчонку: приходил к ней в камеру, разговаривал с ней и присутствовал на заседаниях суда о ее деле.
В нашей тюрьме она просидела несколько лет. Никто не мог решить, что делать с эльфийкой. Отправить обратно в Эльфию ее не могли – закон о государственной тайне не позволял. Казнить тоже не решались, так как она была совсем ребенком. Но в конце-концов приняли решения дождаться совершеннолетия девушки и пересмотреть ее дело.
Все эти годы я приходил к ней, читал книги, делился своими историями и слушал о ее жизни. Она стала моим единственным близким другом, моей отдушиной. Сначала мы привязались друг к другу, а потом влюбились.
Все закончилось с повторным заседанием суда. Было принято решение продать ее в рабство в гномьи шахты, а чтобы она не сбежала в Эльфию, девушке отрезали заостренную часть уха. После этого эльфы не смогли бы ее принять, даже если бы она ухитрилась пройти через границу. Лишение заостренных ушей считалось знаком уподобления человеку. Это Эльфийские власти не одобряли, отбирая жизни смельчаков, осмелившихся сделать подобное.
Когда мою эльфийку отправили к гномам, я был в Морской республике. Вернувшись, первым делом я помчался к ней в камеру, но никого там не нашел. После того как я узнал о случившимся, главный замок перевернулся с ног на голову. Причем это произошло в прямом смысле. Я был так зол, что устроил землетрясение, которое разрушило половину замка. К моему сожалению никто не погиб.
После этого я отправился на поиски девушки. В республике Гномов сказали, что ее купил богатый купец-сатир. Когда я его нашел, он поведал, что подарил ее другу в человеческое поместье Альтеров. Отправившись к ним, я узнал, что моя эльфийка сбежала. Так я потерял ее след, но поиски не прекращалась несколько лет. А потом надежда на то, что я найду ее, умерла...
- Ты должен поехать в столицу. Это твой долг перед страной и семьей. Ты должен понимать это. Еще мальчишкой ты дал клятву служить Ковену Магов и Верховной Палате. Присягу не отменить, - произнесла мать, тем самым отвлекая меня от воспоминаний.
Трудно признать, но она была права. Я мог учинять разбой, делать такие вещи, от которых у людей волосы дыбом вставали, но если давал слово, то держал его до конца.
- Хорошо. Я поеду туда, но сделаю все возможное, чтобы меня не выбрали членом Верховной Палаты. Я не хочу участвовать в этом цирке уродцев, - отрезал я.
- У тебя нет выбора, сын. Ты родился О’Крином, - прокомментировала Лимия.
Нет, мама, выбор есть всегда.
Ангора
Меня трясло от негодования. Если я до конца дней своих останусь в этом доме, то точно сойду с ума. От меня шарахались как от гопника, не смотрели в мою сторону, а про разговоры я вообще молчу. При моей попытке развязать диалог, глаза собеседника округлялись до размеров пятирублевой монеты.
- Неужели все в этом мире обладают аурой? – спросила я у служанки Милки, которая расчесывала мне волосы.
Девушка была единственной в этом поместье (если не считать О’Кринов), кто со мной разговаривал. Делала она это не охотно, боязливо, стараясь избежать моего взгляда.
- Да, госпожа, - коротко ответила она, заплетая в мои волосы бордовые ленты.
- Никакая я не госпожа. Там откуда я родом все равны. Нет ни господ, ни слуг. «Тыкать» можно на кого угодно, - сказала я немного преувеличивая.
В зеркале я увидела, как девушка подняла голову и захлопала ресницами от изумления.
- У нас все работают наравне, ездят одним транспортом, соседствуют в одном доме, - продолжала я, наблюдая, как лицо служанки приобретает удивленное выражение.
- А еще у нас можно одеваться так как ты хочешь. Женщина может надеть и платье, и брюки, и комбинезон, - не унималась я. – И в правительстве мужчина с женщиной наравне.