С этого момента воспоминания мелькают, как будто сквозь кровавую дымку. Он приходит в себя не в башне, а прикованным цепями к стене. Затем время смещается, и он дерется на арене. Попытки разобрать, что происходит, наталкиваются на парализующую боль Ангрона, которую Тетис ощущает как собственную. Библиарий видит только калейдоскоп отрывистых картинок и запаздывающих звуков, словно из поврежденной трансляции.
Вздымаются клубы песка. Где-то далеко ревут тысячи глоток. Кто-то кричит Ангрону прямо в лицо, зовет его по имени, но крик обрывается под сокрушительным ударом кулака, раскалывающим чей-то череп.
К тому времени как чувства возвращаются, а Гвозди Мясника ослабляют хватку настолько, чтобы Тетис мог четко разглядеть воспоминание, Ангрон снова один в кромешной тьме своей клетки. Руки и ноги прикованы к стене тяжелыми цепями. Он часто и тяжело дышит, с шумом выпуская воздух между стиснутых зубов. А Гвозди продолжают терзать каждую клетку его тела.
Ангрон покрыт кровью с ног до головы. Металлический смрад забивает ноздри. С подбородка капает еще теплая жидкость. Голова пульсирует расходящимися от Гвоздей волнами. Кожа пылает от жара, пока его организм пытается залечить наносимый имплантатами вред, словно очередную рану, но все усилия оказываются тщетны.
Именно тогда он все узнаёт. Из разговора охранников. Они смеются, подсчитывая выигрыш, который получили за ставку на гибель Эномая. Ангрон слышит, как они произносят имя убийцы. Имя того, кто безжалостно разделался с человеком, заменившим ему отца, и осквернил его останки.
Убийца — он. Эномай погиб от руки Ангрона.
Легкие сдавливает так, что он не может дышать. Грудь словно пробивает невидимый кулак, сокрушающий сердце. Ангрон оседает, но натянувшиеся цепи не дают ему упасть.
Эномай. Мудрейший из всех, достойнейший из всех. Тот, кто несколько десятков лет готовил рабов к восстанию. Единственный, кто был способен сплотить гладиаторов в могучую силу и сбросить иго верховых.
Мертв. Убит Ангроном.
Вой, срывающийся с его губ, сотрясает стены. Он столь пронзителен, что вся охрана арены поднимается по тревоге, решив, будто рабы восстали. Ангрон продолжает кричать, даже когда его глотка рвется и изо рта хлещет кровь. Вопль не замолкает три дня, исполненный таких неизбывных горя и боли, каких никто никогда не слышал и больше никогда не услышит.
Тетис чувствует, как под этот крик разум Ангрона втягивается сам в себя. Вопль вытесняет библиария, вздымая его на пронзительной волне беспросветной скорби, пока контакт с сознанием примарха не рвется во вспышке ослепительного света.
Медицинские когитаторы, подсоединенные к телу библиария, мгновенно отреагировали на его пробуждение, исторгнув ленты пергамента с новыми показаниями. Небольшой апотекарион задребезжал переливчатым звоном тревожной сигнализации. От шума сервиторы рывком очнулись. На колесах, гусеницах и негнущихся кибернетических ногах они потащились к воину, распростертому на кушетке.
Тетис открыл глаза.
Магон стремглав несся по переходам «Песьего клыка». От суматошных сборов лояльных сил и подготовки их к высадке на перехват примарху, чем центурион занимался последние несколько часов, его могла оторвать одна новость, и только одна.
Двери в резервный апотекарион распахнулись перед ним, и он увидел Тетиса на ногах и в полном сознании, восставшего от неестественного забытья. Центурион растолкал медицинских сервиторов и пробился к лексиканию.
— Брат?
— Отведи меня к Ангрону! — потребовал Тетис, ухватив Магона за запястье. — И поскорее.
24
Из космоса на планету рухнул рой десантных кораблей, разрезав атмосферу огнистыми полосами. Они шли без всякого намека на порядок, четко организованный строй или эффективный курс полета. Пожиратели Миров вернулись на Генну неуправляемой ревущей бурей с примархом на острие атаки.
Необычайное чувство обуяло Кхарна, который сидел рядом с отцом на страховочном троне. Ангрон и его перерожденные сыновья рвались на войну, словно цепные псы. Всех переполняла энергия, которую каждый легионер когда-то чувствовал, но давным-давно позабыл. Впервые с тех пор, как Кхарн поднял клинок во имя Императора Терры, война заиграла для него свежими красками.