78
Наш главный инженер,
гонд с севера страны,
специалист по йессер-телескопам,
ушел из жизни
пятнадцатого ноября, во вторник.
Учитывая все его заслуги
в создании голдондеров, согласно
его последней воле, решено
прах поместить в спасательную урну
и к Ригелю
ту урну запустить.
Народ набился в комнату прощаний.
Спасательная капсула
ждала на катафалке.
Мы, по обряду спев
«Скорбь жестокая, цель далекая»,
обратно поплелись,
а дверь закрылась.
Гром агрегатов. Урна
летит туда,
где световые годы
погребены.
79
Нас родила Земля. Она —
сокровище среди планет.
Для Жизни только там нашлись
и молоко, и мед.
Какие были там холмы,
леса, рассветы, воды.
Как гордо шили саван мы
для собственного рода.
И Бог, и Дьявол, сообща,
природы мертвой трепеща,
бегут с планеты меда.
О человек, царь пепла.
80
Звезде любви помогает
какая-тo дивная сила:
зрачок, вздымающий вихри,
сердцевина светила.
Глянет звезда на землю —
земля оживет, согрета.
Луга цветут, семенятся,
счастливы счастьем лета.
Цветы из земли выходят
на стеблях — живых флагштоках,
бабочки в желтых шалях
пляшут в чертополохах.
Шмели разгуделись, травы
чертят тенями тропку,
трещат парусишки мака —
ветер им задал трепку.
Летуче тепло — случайно
шальное выпадет счастье.
Светла над лугами лета,
далека от злобы и страсти,
звезда любви сотворила
ивановой ночи благость.
Кто еще так старался
дать нам покой и радость?
81
Зимой девятнадцатой было:
Сгущаются сумерки духа.
Сижу я, вникая уныло
в свой гупта-расчет излученья,
которое послано Лирой
и, значит, имеет значенье.
Двадцатой весной мы сидели,
исследуя лирное пламя.
Сияло оно Изагели
и бета-, и гамма-лучами.
Души иронический ветер,
и страх, и озноб, и дыханье
тонули в слезах Изагели,
в ее безысходном рыданье.
И вот романтической грусти,
слезливой комичной ломаке,
нашлось настоящее место
в теперешнем истинном мраке.
Орлицу я обнял покрепче,
рыданьем ее согревался.
Живой теплоты ее ради
я с нашей ладьей не расстался.
Лодчонка в оплавленных дырах
тянулась к блистанию Лиры.
Блистательные метеоры
в знак встречи дарили ей дыры.
— Не пой, — Изагель попросила.
Не стал потакать я невесте.
Всегда придавала мне силы
о кремнии песнь и асбесте.
О стали негнущейся строго
я спел, заглушив ее вздохи,
о том, как разрушили бога,
о том, как распались эпохи.
Тогда Изагель замолчала,
как будто рыданья позорны.
Мы мчимся два десятилетья,
кляня этот бег иллюзорный.
82
Сегодня праздник в космосе —
редчайшее событие.
Такого ради дня
по просьбе Руководства
принарядясь, сошлись мы,
как дружная семья.
Мгновенно опустели
четыре тыщи комнат
и двести тридцать залов
гиганта-корабля.
И в Зале Светолетья —
огромном главном зале —
собрались аниарцы,
собрались ты и я.
Под ярким светом стоя,
как море, волновалась
огромная семья.
И тут мы рассмотрели,
как временем нещадно
побиты ты и я.
Казалось, что сегодня
все души здесь предстали,
чья родина — Земля.
И ангельское пенье
сменяла непрестанно
ораторов трепня.
Вещал шеф-аниарец,
как велико значенье
сегодняшнего дня
и как безмерен космос,
загадочен, всесилен
и сравненье с нашим «я».
Тут хор из дали зальной
взревел что было сил,
но пред обрывом в бездну
всех ужас охватил.