Наконец-то Рикс получил свое. И, необыкновенно воодушевленный этому, он резко опрокинул Анифу на спину и буквально вгрызся в ее шею горячим поцелуем. Но девушка запротестовала:
— Рикс! Твои раны! Нельзя же! Тебе будет больно!
— Не будет, — не отвлекаясь от резких и порывистых движений, выдохнул северянин, — С тобой я не чувствую ничего, кроме наслаждения и радости, что ты по своей воли отдаешься мне…
От особенно глубокого толчка Анифа снова застонала. И, как и много-много дней назад, она в порыве некого целомудрия скомкала около своего лица покрывала и закусила ткань зубами. Этот удивительно трогательный и стыдливый жест очень понравился Риксу, и, утробно зарычав, он мощно кончил, одной рукой крепко сжимая бедро девушки, а второй — ее грудь.
После он долго и исступленно ласкал ее и покрывал жаркими поцелуями подрагивающее тело, снова возбуждая и девушку, и себя. И еще не раз взял перед тем, как нещадно бегущее время не подсказало, что любовникам пора расстаться.
Но перед тем, как Анифа ушла, Рикс, поддавшись странному эгоистичному, но вполне понятному порыву, сидя прижался лицом к животу девушки и мягко погладил ее по спине.
— Роди мне ребенка, Огонек, — попросил он почти жалобно.
От такой неожиданной просьбы Анифы вздрогнула. Но, не отпрянув, положила на макушку Рикса ладошку и мягко проговорила:
— Это невозможно, северянин, и ты прекрасно знаешь почему.
— Ты наверняка пьешь какое-то проклятое зелье, чтобы не зачать. Я прав? — спросил мужчина глухо.
— Да. И если перестану, думаю, без проблем забеременею. Но ведь я смогу зачать и от вождя…
— И твой ребенок от моего побратима будет и моим ребенком, — слегка замявшись, нехотя проговорил Рикс — Анифа ясно услышала эту интонацию в его голосе. Поэтому девушка, мягко улыбнувшись, снова погладила белые, как снег, волосы мужчины.
— Я не могу ничего обещать тебе, Рикс, — ласково проговорила она, — Я всего лишь бесправная рабыня и ничего не решаю. Особенно то, что касается моей собственной судьбы.
“Я попробую поговорить с Шах-Раном, — подумал Рикс, глядя вслед выскальзывающей из шатра Анифе, — Он не откажет мне”.
— Не ты ли мне говорил, что сошел я с ума? — ухмыльнулся вождь, когда вечером того же дня побратимы снова сидели около костра, и Рикс, после несколько чаш вина, выпитых Шах-Раном, изъявил свое желание забрать маленькую танцовщицу себе, — Не ты ли говорил, что я помешался на этой девчонке и помутился рассудком?
— А ты, смотрю, не кажешься удивленным.
Вождь едва заметно вздохнул. Чему ж тут было удивляться, если он, внешне спокойный и невозмутимый, давно заметил страсть в глазах побратима? И почувствовал ответную реакцию со стороны маленькой танцовщицы?
С одной стороны, его возмутило, что другой мужчина посягнул на его собственность. Но, с другой, он не мог не радоваться, что кто-то тронул суровое сердце северянина, давно, кажется, свихнувшегося в пылу сражений.
— Я еще не наигрался с ней, — как можно более равнодушней бросил вождь, опрокидывая в себя очередную чарку и тут же наполняя ее снова. — Анифа восхитительна, не так ли? В этих сухих земля, на этих руинах древнего города она неожиданно расцвела, как волшебный цветок. И своим ароматом, похоже, одурманила твою бедную голову, мой друг. А, может, это последствия горячки?
— Я вполне в своем рассудке, — неожиданно спокойно заявил Рикс, — У тебя полно наложниц и красивее этой рабыни. Моя же душа тянется к ней…
— Душа? Или все-таки твой член? — хохотнул Шах-Ран.
— Одно другому не мешает, — парировал Рикс.
— Так за чем же дело стало?! — вождь салютовал побратиму чашей, — Если твой член стоит, присоединяйся к нам сегодня. У меня отличное настроение, и я готов поделиться с тобой этой ночью своим цветочком.
— Ты знаешь, как Анифу прозвали в твоей стане, побратим? — неожиданно спросил Рикс, задумчиво наклонив голову набок.
— Джоу-на-Кха? — безошибочно произнес Шах-Ран.
— Благословенный цветок. Я случайно услышал. — лицо северянина скривилось, — Брат… Откуда в ней такая власть?
Шах-Ран вздрогнул, пораженный и необычным вопросом, и странными интонациями в голосе северянина. Но он прекрасно понял, о чем тот толкует, и нахмурился. Вождь не желал сейчас забивать свою голову дурными мыслями — он и правда был очень доволен верховой тренировкой с молодняком и тем, что его побратим, судя по всему, окончательно пришел в порядок.
А женщина…
Ни одна женщина не заслуживает того, чтобы ради нее ссорились братья. Какой бы совершенно прекрасной и желанной она не была.
— Ты ведь помнишь ту ночь, когда мы были с Анифой вдвоем? — неожиданно для самого себя поинтересовался Шах-Ран. — Мы были пьяны и, как обычно, несдержанны. Но девочка выдержала и даже получила удовольствие.
Конечно, Рикс помнил. Как и то, что утром, пока побратим спал, он снова коварно воспользовался ей и, возможно, именно в тот день вступил на незнакомый путь жаркой и несвойственной для него привязанности и болезненной зависимости.
— После этого ты подобный эксперимент не допускал, — насмешливо проговорил северянин, — Хотя раньше мы не раз делили одну девку на двоих.
— И что ты по этому поводу думаешь? — повторив улыбку побратима, спросил вождь.
— Что ты страшный собственник.
— Так себе открытие. Зато знаешь, что увидел я?
— Что мы стареем?
— Проклятье… — Шах-Ран раскатисто рассмеялся, — Я и забыл, что порой ты умнее, чем кажешься.
Несколько минут мужчины просидели молча — вождь неторопливо цедил свое вино, а Рикс глядел вперед без цели что-либо увидеть.
— Нет, — неожиданно сурово проговорил северянин, скрипнув зубами, — Я беспросветный дурак, брат. Потому что позволил, в обход тебя, зацепиться за эту девчонку, как будто я — утопающий в холодном и бездонном океане, а Анифа — единственный в нем островок.
— Ох, какие речи! — усмехнулся Шах-Ран. Но после его лицо тут же исказила некрасивая гримаса. — Ты ведь спал с ней после, не так ли, брат?
Отрицать данный факт смысла не было. Но Рикс просто промолчал, с неожиданной ясностью вспомнив то наслаждение, которые они с Анифой дарили друг другу. Тягучее… сладкое… До странного незнакомое… Но до сих царапающее неудовлетворенностью…
Ему хотелось больше и больше…
— Пойдем, — неожиданно бросил ему вождь, поднимаясь на ноги. Вальяжно потянувшись и хрустнув суставами, Шах-Ран посмотрел на Рикса, — Навестим мой цветочек. Она наверняка уж заждалась.
Нет, Анифа не ждала их. И вряд ли подозревала, что этой ночью ее ждало.
Именно поэтому она безмятежно спала, на самом краешке широкой постели, подтянув колени к подбородку и плотно укутавшись в одеяло.
Быстрым шагом подойдя к широкому топчану, Шах-Ран упруго скользнул к ней по покрывалу и прижался носом к торчащей из-под края стеганого одеяла темноволосой макушке. Жадно вдохнул ее запах, прикрыв глаза и тут же вальяжно откинулся на подушки.
Рикс же, застыв на входе, с неожиданным для себя облегчением выдохнул, когда побратим это сделал. А до этого едва не зарычал от ярости, представив, что именно Шах-Рану дано каждый день засыпать и просыпаться подле желанной женщины и видеть ее спящей, в самом беззащитном и расслабленном состоянии.
Вождь ничего не говорил. Только смотрел — внимательно и изучающе. И своим молчанием будто давал разрешение — начинай, брат, первым.
И Рикс подошел. Встал около девушки на корточки и, положив на ее плечо ладонь, потянул одеяло вниз. Оказалось, Анифа спала в сорочке с длинным рукавом и туго затянутым шнуром воротом. От его прикосновения рабыня легонько поморщилась и немного пошевелилась. Но не проснулась.
Рикс продолжил гладить ее, опуская одеяло еще ниже. А после, коснувшись обнаженных лодыжек, стал подтягивать подол сорочки вверх. Анифа снова заворочалась, вытягивая ноги, и сонно всхлипнула, реагируя. И Рикс, задержав дыхание, с неожиданной жадностью впитал в себя эту почти неслышную реакцию, будто сладкое вино.