И все же в школе были и свою плюсы: школьная библиотека, где Аника после уроков зачитывалась книгами и сидела за стареньким компьютером. И столовая, которую остальные школьники ненавидели за комковатую кашу и холодное какао с пенкой. Но по сравнению с тёткиной стряпней, столовская еда - шедевр кулинарного искусства.
Вспомнив о еде, Аника сморщила нос - она уже углядела на кухонном столе кочан капусты. А это значит, что, замучив своих учеников, тетка примется варить гадкий суп с капустой и петрушкой. Генриетта разваривала капусту до состояния слизи, и Аника готова была всю жизнь есть горелые гренки, лишь бы ее избавили от тёткиного супчика.
Но избавителя сегодня не намечалось, поэтому съесть суп все-таки пришлось. До вечерних учеников еще оставалось время, и тётка, басовито мурлыча под нос какую-то невесёлую песенку, взялась за вязание. Аника перемыла посуду, собрала и сложила в аккуратную стопку ноты. И решила убраться побыстрее с теткиных глаз, пока та не нашла для нее еще какое-нибудь занятие.
Аника ушла в свою комнату, забралась на кровать, села, обняв колени руками и закрыла глаза. Сколько себя помнила, у Аники никогда не было ничего, что принадлежало бы ей. Кроме двух вещей: медальона, доставшегося от отца, и воспоминаний. Впрочем, воспоминание было лишь одно.
Аника смутно помнила отца - глаза, улыбку, большую теплую ладонь. Ей было года три. Они куда-то шли вместе, и отец твердо, но ласково держал ее за руку. На папе была темная одежда, вроде длинного пальто или плаща. Таинственно светила в небе луна, под ногами чуть слышно хрустели камушки и рядом возвышалась каменная кладка большого и величественного здания. Вдруг отец взял её на руки, крепко обнял и накрыл полой плаща. Так они и стояли, и Аника почти заснула на руках у отца. Уже сквозь сон она почувствовала, как что-то скользнула по её руке. Какая-то железяка упала ей прямо в руки. Засыпая, Аника положила вещицу в свой карман. Проснулась она уже в приюте, и долго плакала и звала отца, сжимая медальон в руке. Но отец не пришёл. С тех пор Аника каждую ночь, перед тем, как заснуть, долго разглядывала медальон. Это была единственная связь между ней и её прошлым, между ней и отцом. Пока фрау Глюкеншпиль не оборвала эту связь, надёжно спрятав медальон в крепком комоде.
Где отец? Жив ли он? Помнит ли о своей дочери? Анике очень хотелось узнать ответы на эти вопросы.
Бубнёж в генриеттиной комнате сменился похрапыванием: опекунша заснула. Вдруг что-то звякнуло, с металлическим звоном. Тёткин храп на миг прервался, затем возобновился с новой силой.
Аника не могла поверить своим ушам: звук означал только одно - Генриетта выронила ключи, которые всегда носила в кармане! На цыпочках Аника вошла в комнату тётки. Фрау Глюкеншпиль, уронив голову на грудь, мирно спала. Связка ключей поблёскивала на полу. Невероятная удача! Тётка никогда, ни разу за все семь лет, не расставалась с ключами. Комод в её доме был священной коровой. Даже пыль с него вытирала она сама. В комоде, кроме официальных бумаг и медальона, лежали мотки особо дорогой шерстяной ткани, и еще не известно, чем тётка дорожила больше.
Очень осторожно, едва ступая ногами, стараясь даже дышать пореже, Аника взяла с пола связку ключей. Вот и он - маленький бронзовый ключик, с тремя ушками. Оглядываясь на спящую Генриетту, Аника подошла к комоду. Она ведь ничего плохого не делает. Она просто хочет взять то, что принадлежит ей! Трясущимися руками Аника поднесла ключик к отверстию замка. Помедлила немного, чтобы унять дрожь. Вдруг в комнате что-то переменилось. Аника замерла, не решаясь обернуться. Храп прекратился.