– Потому что это я, – выдавил Нил. Эта мысль поглотила его полностью, и он не понимал, что чувствует: ужас, мучительную радость, все сразу. – У меня все-таки есть магия, да? Ух ты.
Кадет издал звук, отдаленно напоминающий смешок. Он смотрел на застывшего Нила так, будто готов его проглотить.
– Ты? Конечно, нет. Ты хилый и слабый. Но, думаю, я догадываюсь, кто это. Знаешь игрока по прозвищу Медведь? Он как раз из той команды, с которой вы сегодня играете. И ты мне… – Он запнулся, но заставил себя это произнести: – Поможешь его поймать. А в обмен получишь то, к чему стремишься: свободу.
Нил приоткрыл рот, но так и не издал ни звука. Он еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным и хилым, таким одиноким и не вовремя улизнувшим из дома.
Четверть часа спустя Нил вышел на улицу и побрел домой. Монструм, высланный Кадетом в качестве сопровождения, взволнованно вился у его ног.
Воздух посветлел, приближалось утро. После того как Нил зашел к себе, монструм еще постоял у двери, а потом отправился восвояси: пятно тьмы на несуразно коротких ножках. Нил дождался, пока он точно скроется из виду, выскользнул обратно и бросился в сторону Изгороди.
К счастью, нюх подвел чудо-пса и на этот раз. Нил беспрепятственно добрался до стены, отделяющей Селение от внешнего мира, и, задыхаясь, остановился. Спина взмокла так, что рубашка прилипла. Изгородь уходила высоко вверх, перелезть было невозможно: верхний край уничтожал любой предмет, который через него перебрасывали.
Нил трясущейся рукой вытащил из кармана увесистый черный шарик, который дал ему Кадет. Шар нерушимого обещания, вот как это называется. Оказалось, так у Ястребов заключают сделки. Если Нил покажет эту штуку любому Ястребу после того, как Медведя поймают, тот обязан будет выполнить обещание, которое Кадет нашептал этой штуке: немедленно отпустить Нила на свободу.
– Твари крылатые, – выдавил Нил, подрагивая от страха, злости, разочарования, от всего, что годами не позволял себе чувствовать.
Он так бережно хранил аниму все эти годы, не ругался, не злился, не грустил, не боялся, никогда не позволял себе думать плохо даже о Ястребах. Нил был одержим тем, чтобы остаться хорошим, и вот куда это привело: золотая магия все-таки есть, только не у него. Ястребы хотят, чтобы он подставил бедолагу, а если не подставит, ему самому конец.
В мире до нашествия такого никогда не произошло бы, там хороших всегда награждали, плохих наказывали, а мечты исполнялись. Этот мир жил по законам анимы, светлой стороны души, которая становится сильнее от добрых чувств и поступков. Надо только не пускать в свое сердце Тень, не совершать зла, и твоя анима будет сиять, как солнце, а ее мощи хватит на что угодно.
А потом пришли Ястребы, и вдруг выяснилось, что обратная сторона души, Тень, тоже может порождать магию, холодную и темную, но мощную, как удар граблями по лбу. Говорят, Ястребы когда-то были людьми, но служение Тени превратило их в чудовищ, вот они и закрывают нижнюю половину лица. Их магия питается страхом, гневом, печалью, и под ее натиском мир золотой магии, хрупкий, как яичная скорлупа, рухнул. Нил закусил губу, чтобы не вспоминать. Он был совсем мелким во время нашествия, но главное помнил даже он. Ястребы захватили чужие земли, уничтожили все, что работало на золотой магии, убили всех добрых магов и забрали детей, чтобы они…
Нил сжал стеклянный шарик и быстро, чтобы не передумать, швырнул его через Изгородь. Долетев до верха, тот разорвался на сотню искр и исчез. Нил сгорбился и уперся ладонями в колени. Мир Ястребов работал по правилам, и эти правила вряд ли предполагали, что он выбросит свой единственный шанс на спасение. Кадет, скотина, не учел одного.
– Я не раб, – процедил Нил, с удивлением чувствуя, что сейчас заплачет. – Скотские вы уроды, я не раб.
Он прижал ладонь ко рту, чтобы уродливые, непривычные всхлипы, которые царапали ему изнутри грудную клетку, не вырвались наружу. Нет, нет, грусть – не выход, а то он ноги протянет и без участия Ястребов. Он много раз видел, как люди сами себя иссушают слезами – у золотых народов анима по-прежнему слабеет от любых плохих чувств.