– Высота звука, частота, да, хм-м… – бормотал врач, задумчиво уставившись на клетки. – Видимо, что-то в звуке привлекает…
Нервно поглядывая на стены, Темит заставил Алекса и Пылинку работать с белыми крысами; методом проб и ошибок они установили, что Пылинка может каким-то образом связываться с другими крысами и внушать им свои эмоции. Они сделали несколько камертон-дудок из стеклянных трубок Темита, и свистящие пронзительные звуки, казалось, вызывали какой-то отклик в мозгах грызунов и усиливали способность Пылинки связываться с ними.
– В этом что-то есть. Ведь они общественные существа, у них есть какая-то форма коллективной общественной структуры, – бормотал Темит, делая заметки в толстой книге в кожаном переплете.
Вскоре, однако, Пылинке надоели опыты, и Алекс попросил закончить занятия.
– Поразительно, просто поразительно, – твердил Темит, торопливо строча в книге. – Знаешь, Алекс, это могло бы быть по-настоящему полезным искусством.
– Не знаю, – с сомнением сказал Алекс. – Анимист Прешкин странствовала со стаей волков, которые выступали перед зрителями: дело в том, что ее аним, волк Ураган, был вожаком стаи. Но кого заинтересует сборище танцующих крыс?
Кроме занятий с крысами, Темита интересовали и способности Алекса к волшбе. Алекс, памятуя о недавнем опыте с Джиеной, сначала насторожился, но скоро стало ясно, что аллопатом двигает только любопытство. Темитом руководило стремление докопаться до причин, найти научные объяснения для всего на свете: он хотел не просто лечить опухоли, но и узнать, почему они возникают. Он знал не только, какие лекарства в каком случае прописывать, но и почему один препарат расширяет ветви легких и облегчает дыхание, другой действует на кровеносные сосуды и позволяет им свободнее пропускать кровь. Не довольствуясь знанием, что Алекс и Пылинка могут воздействовать на крыс, он хотел знать, что позволяет им делать это.
Отсюда началось долгое изучение возможностей анимистов, в чем Алекс был бы рад помочь, но Темит хотел также знать, как и почему, а об этом Алекс никогда не задумывался. Волшебство, вот и все; так было всегда. Ты совершаешь некие действия – и нечто происходит. Какой смысл углубляться? Темита особенно интересовала способность анимистов распознавать волшебную активность.
– Так ты можешь… увидеть волшебство раньше, чем оно проявится? – спросил Темит. Алекс кивнул.
– Это похоже на… как бы свет… и звук. Ну, вроде гула или жужжания. – Алекс с трудом подбирал слова. – Но звучит он не в ушах, а скорее… это… ну, вроде как чувствуешь душой. – Он помолчал, пока Темит записывал. – Но я говорю только о себе. Все воспринимают по-разному. Большинство анимистов-лимуров, например, говорят, что у волшебства есть запах – и весьма характерный. Один из моих учителей начинал страшно чихать, если происходило что-то волшебное.
– Можешь ты распознать волшебника или анимиста просто… ну, поглядев на них?
– M-м… можно распознать анимиста – связанного – по этому… ну, вроде светящейся нити, связывающей его с анимом. И пульсации. Но волшебника… иногда, если он могущественный, это можно увидеть. Но обычно ничего не заметно, пока он не начинает колдовать. Тогда появляется сияние – и звук.
– А как насчет волшебных предметов? – спросил Темит, поднимая глаза. – Зелья там, талисманы и все такое? Алекс покачал головой:
– Нет… здесь мы ограниченны. Мы можем видеть только активное волшебство и только в живых существах. Иногда, если, скажем, некто пьет зелье, мы можем увидеть воздействие зелья как проявление волшебства… но когда оно просто находится в бутылке – нет.
– Есть разница в том, как ты видишь такие вещи? – продолжал Темит. – Сияние сильнее, слабее, другого цвета – что-нибудь?
Алекс растерялся.
– Э-э… ну, понимаешь, вообще-то я в этом деле новичок. Сам-то я, в сущности, видел не очень много волшебства. Я пересказывал тебе то, что говорили учителя. А вообще все воспринимают по-разному, так что не знаю, что увидел бы я.
Темит на мгновение задумался, потом его лицо прояснилось.
– А если провести эксперимент? Ты не против? Алекс немного испугался.
– Как, с волшебником? Я ж говорил, они не любят анимистов. И рассказывал, что произошло с жрецами Дженджу.
– Согласен, они могут реагировать бурно, но волшебники тоже бывают разные. Одного, собственно говоря, я знаю лично. Он… ну, он довольно неохотно расстается со своими секретами. Отказался говорить со мной, поскольку я не «посвящен», а потом вообще заявил, что для посвящения у меня нет должного таланта. Что я слишком ограниченный, слишком беспристрастный, чтобы хотя бы попытаться постичь природу метафизики. – Темит печально покачал головой. – Я пытаюсь быть благочестивым, честное слово. Но у меня всегда проблемы с пиететом, с верой: мне надо все исследовать. Наверное, этот недостаток веры и увидел Чернан.
– Чернан – это волшебник, о котором ты говорил? – спросил Алекс. Темит кивнул:
– Таких, как он, на самом деле называют тавматургами.
Алекс был потрясен.
– Что?! Ты дружишь с… с… одним из этих? – В голосе Алекса звучали благоговение и ужас. – Они… они могущественны… они могут… – В сущности, он не знал о них почти ничего, кроме краткого предписания колледжа «избегать». – Для волшбы рождаются ! Говорят, на всем архипелаге не более пятидесяти настоящих тавматургов! Как тебе удалось познакомиться с ним?
Ужас при мысли о встрече с одним из этих легендарных чародеев смешивался с возбуждением и любопытством: на самом деле увидеть его – хоть через Офир, хоть так.
– Когда-то мы, так сказать, работали на одного нанимателя. Оба примерно в одно и то же время попали в немилость, оба в иные оказались здесь, хотя и живем на разных концах города. Видимся мы нечасто, хотя иногда занимаемся вместе разными делами… травы и всякое такое: ему для заклинаний, мне для лекарств. Сказал вот и сам думаю: как странно, что мы используем одно и то же для различных целей. Во всяком случае, он всегда очень интересовался моими исследованиями, и я рассказывал ему, скажем, о научном применении растений, а иногда он рассказывал мне об их волшебном применении. Они всегда очень отличались.
– Обескураживающе, верно? – сказал Алекс, заметив выражение лица и тон Темита. – Ты пытаешься найти научное объяснение волшебству, а его просто нет. Волшебство – это волшебство, оно просто происходит. Можно точно так же спрашивать, почему светят звезды, или почему мужчина или женщина влюбляется, или куда мы уйдем после смерти. Волшебству не нужны основания или объяснения. У волшебства есть слуги, но не хозяева.
– Весьма философски, – фыркнул Темит, делая запись в книге. – Ты говоришь совсем как Чернан. По-моему, тебе незачем беспокоиться о его отношении к анимистам. Думаю, ему было бы интересно поговорить с тобой. Кто знает, может быть, он расскажет тебе что-то, о чем не рассказывает мне. И может быть, ты поймешь его. Нанесем ему визит.
В сумерках, когда толпы на улицах немного поредели, они вышли из дому. По пути Темит все время тараторил, указывая на различные стили архитектуры и интересные места, включая пересекающие город каналы и изящную башню с часами, где отбивали время большие бронзовые колокола. Алекс делал вид, что ему интересны и они, и система водостоков и каналов, и высокие каменные мосты, и разные статуи, арки, контрфорсы. В сумерках он повсюду видел крыс – снующих по верхушкам стен, копошащихся у водосточных труб, роющихся в канавах – и крепче прижимал к себе Пылинку. Время от времени он замечал грызов, выглядывающих из проулков и полуразрушенных домов, но у Темита был с собой тонкий посох. Аллопат шагал, время от времени указывая посохом на какое-нибудь особенно красивое строение и праздно крутя посохом – вроде бы небрежно, но очень умело, и ни один грыз не посмел приблизиться к ним. Алекс размышлял об этом городе, где простым хуманам надо носить оружие, чтобы чувствовать себя на улице в безопасности.