Бабушка тепло улыбнулась, а я мысленно возмутилась: мало того, что бабуля уже знает вкусовые предпочтения Файтова (раз не спросила сколько ложек класть в чай), так еще и мила с ним до безобразия.
— Хватить пыхтеть, как лесной ежик. Как тебе, будешь ежиком… а, Эри [Erinaceus (лат.) — еж]? — его ухмылка подрагивала в неровном свете парафиновой свечи.
— Меня Ника зовут, — устало поправила в ответ. Что толку разводить раздражение, если мне в его компании еще час сидеть как минимум.
— Да знаю. По-латыни «ежик» — эринацеус. Эри, — пояснил парень.
Он знает латынь? Зачем она ему? Девчонок кадрить цитатами Цицерона?
Синхронно сели на диван. Подавив порыв сорваться и пересесть, тоскливо посмотрела на кресло напротив и просто отодвинулось.
Секунд 30 мы сидели одни в неоднозначной обстановке. Включи он энигму, я бы, наверное, забралась под диван.
Бабушка вышла из кухни, избавив меня от этого. Я подскочила к ней, помогая с тарелкой в руках.
— Влад, там поднос с чашками и тарелками. Принеси, пожалуйста.
У парня ушло на это меньше минуты. Я сначала удивилась тому, как быстро он ориентируется в темноте, но вспомнив, что на кухне осталась свеча, быстро отбросила глупые мысли.
Поблагодарив бабушку, мы принялись жевать.
Но когда она стала чаще поглядывать в нашу сторону, а не на пирожки, я поняла, что сейчас полетят вопросы.
— Баба Зина видела вас сегодня…
— Бабуль, расскажи мне о старой книге с аббревиатурой на обложке. Я брала ее почитать. Извини, — скороговоркой проговорила я. Конечно, прозвучало это чересчур подозрительно — слишком неуклюже я перевела тему. Ну да ладно.
— Это которая? — поинтересовалась та в ответ.
— «Т.А.В.».
— О, — лицо бабушки потрескалось от странной улыбки. Или это так играли огоньки свечей?
Стало на секунду жутко. Не от бабушки, конечно, а от предстоящей истории. Даже парень рядом перестал жевать.
— Так ты нашла семейную реликвию…
На слове реликвия за окном сверкнула молния, и я чуть не выронила чашку из рук…
Чувствую, после этой истории я сегодня вряд ли усну.
— О чем ты, бабуля? — спросила я, в глубине души искренне надеясь, что ослышалась.
— Эта книга… — бабушка попыталась встать, косясь на книжные полки.
— Я помогу, — третий участник незапланированного чаепития подскочил не к бабушке, как я в начале подумала, а к обшарпанному серванту. — Какую достать?
— «Т.А.В.», — отозвалась я, за окном снова сверкнуло, и тело невольно содрогнулось от неожиданности, — вторая полка сверху, четвертая… или пятая слева. Я положила ее туда.
Влад довольно быстро справился со своей задачей, и с победной физиономией, мерцающей в тусклом свете свечей, протянул потрепанный фолиант бабушке.
— Эта книга, — морщинистая рука с выступающими венами ласково погладила переплет. Внутри все скакнуло: бабушка очень расстроилась бы, потеряй я ее драгоценность в этом дурацком лесу, — особенная. Ее автор — твой прапрадедушка, Терехов Андрей Викторович.
— Правда? — удивилась я. Как-то слабо во все это верилось.
— Да, — голос бабушки преисполнился гордости. — Он жил где-то под Петербургом. Зачитывался Пушкиным, Байроном, Гоголем, Лермонтовым. И мечтал издать свою книгу. Тебе бы он понравился.
Бабушка пролистала книгу и открыла ее на странице с гравюрой. На меня смотрел портрет гладковыбритого мужчины с мечтательной улыбкой.
— Он издал книгу, в которой рассказывал о своих поездках по России, за свой счет, правда, используя нужные знакомства. А потом подарил экземпляр своей возлюбленной, она была актрисой крепостного театра. Катерина Лукьяновна, его мать одобрила выбор, потому что души не чаяла в своем сыне. Да и Марфа была просто удивительной красавицей. Даже отец, Виктор Сергеевич, скрипя сердце, дал согласие. После женитьбы на Марфе, его не хотели видеть в домах Петербурга, на собраниях литературного клуба. Но он безумно любил свою жену, и его это не очень огорчало.
— А что за легенда в конце? — задала я вопрос, терзавший меня больше всего.
— Это Зоя переписала сказку, когда училась в школе, — бабушка снова улыбнулась.
— Мама? — брови удивленно поползли вверх.
— Да. Эту историю рассказала ей, баба Дуся, моя мама. Она говорила, что, когда Терехов путешествовал по дальним уголкам России, он записывал легенды. Одна из них и попала в конец книги.
— Но ведь там только его впечатления о поездках по России…
— Может, он решил их не отдавать в печать? — предположил Влад. А я и забыла, что он еще здесь. Но судя по его поддавшейся вперед фигуре, он не просто уничтожает пирожки и плюшки, а внимательно слушает.