Метнула короткий встревоженный взгляд в его сторону. Он его тут же поймал, словно рыбку на крючок: карие глаза прищурились, желтые вспышки обожгли. Отвернулась и уставилась в тетрадку до того, как лицо Файтова приняло кошачье выражение.
Визг ножек стула, пододвигающегося ближе — и в груди стало тесно. Голос Василия Исааковича, вещавшего лекцию, будто стал тише, а слова растеряли основной посыл: звук моего сердца все заглушил. Когда рука Влада бесцеремонно стиснула мои плечи.
Где-то позади послышался треск сломавшегося карандаша. Наверное, Даша, зеленея от злости, портит канцелярские принадлежности. Повернуться не решилась — может, предположение ошибочное. А может, я увижу в ее глазах адскую ярость, а заостренная деревяшка в следующую нашу встречу воткнется мне в глаз. Да и рука наглеца не оставляла возможности для подобного маневра.
— Если говорить о поведении в целом, надо помнить, что оно социально в своем проявлении — оно формируется и реализуются в обществе. Существует шесть видов социальной адаптации…
— Ну что? — он наклонился еще ближе, теплое дыхание пощекотало шею. Я искренне понадеялась, что дрожь, разрядом пробежавшаяся по коже — это страх. Точно, страх… Ведь именно его я должна испытывать к тому, чья вторая сущность покушалась на мою жизнь… — Когда свидание?
— Чего?! — возмущенного взвизгнула, подпрыгнув на стуле.
— Чащоба, — светло-голубые глаза нашли меня. Все притихли, мигом навострив уши и выгнув шеи, в поисках виновника незапланированной паузы. Вместо публичного замечания, ректор на секунду приложил палец губам, а потом, нахмурившись, пригрозил мне. От этих немых и, на первый взгляд, невинных жестикуляций прошиб холодный пот. Уж лучше бы Василий Исакович просто отругал.
Дернула плечом, стряхивая руку Влада, и дрожащими пальцами взяла ручку записать название темы и дату. Смущение обожгло шею. И дело было не в том, что Лунёв привлек ко мне всеобщее внимание, а в том, как мы с Файтовым выглядели со стороны.
Размяв схваченную спазмом неловкости шею, принялась конспектировать за преподавателем. Правда, делала я это машинально, почти не пропуская слова через информационный фильтр: просто записывая те слова, что долетали до меня. Не удивлюсь, если этот конспект будет абсолютно бесполезен с мистическими сокращениями, что даже я не пойму. Но плюс в этом был. Один. Василий Исакович продолжил лекцию и вернулся к кафедре. Я ушла с траектории цепкого взгляда, окруженного сетью морщин, и могла немного расслабиться.
Отложив ручку, процедила сквозь зубы, лишь чуть-чуть наклонив голову в сторону объекта неприятностей, избегая смотреть ему в глаза.
— Больше не вздумай ко мне подсаживаться, — за хмык захотелось скинуть его со стула.
— Разве это плохо, что я хочу быть ближе… — шепот вибрациями отдавался на коже, порождая строй мурашек. — к своей девушке.
Уперлась локтем ему в бок, снова отодвигая на приличествующее расстояние.
— Отодвинься, — мне требовалось больших усилий, чтобы не отвечать на его явные поддразнивания во весь голос. — И вообще, ты мешаешь.
— Чему? — спросил Влад, изображая интерес. — Кодированию? «В. с. адап.», — прочитал он вслух, голос задрожал от еле сдерживаемого смеха. — Ты хоть сама потом поймешь, что здесь накарябано?
— Знаешь, что… — развернулась, и замерла, вместе с сердцем, пропустившим удар. Влад оказался слишком близко. Озорные искры в глазах ослепили здравомыслящую часть сознания.
— Что? — улыбка стала шире.
— Ничего, — разорвала зрительный контакт, отодвигаясь дальше, почти вплотную к парню в очках. — Вот почему так…, — пробормотала, пытаясь сменить тему. — Ты меня доставал, а ректор замечание сделал именно мне.
— Завидно?
— Нет, просто… — очередное поддразнивание пропустила мимо ушей. Мне хотелось получить ответ на вопрос, всплывавший в голове все лето. — Почему они не видят, что ты…, — замялась, подбирая слова. Что-то протестующе шевельнулось внутри: мне не хотелось его обидеть. — Лжец. Надоедливый, язвительный… Не «эталон», каким тебя считают. Вот, — ткнула в открытый перед ним учебник, чтобы подкрепить свои слова. — Если бы я зачитала определение из учебника, Василий Исакович вряд ли похвалил бы меня.
На удивление, Файтов не стал отнекиваться или спорить. Лишь улыбнулся. И только сейчас я заметила, что он не надел очки, что обычно носил в Универе.
— Хочешь узнать, почему я не показываю, некоторые из своих сторон?
Кивнула, затаив дыхание. Неужели, он, наконец-то, скажет правду? Без шуток и сглаживания фактов?