А между тем к их столу уже направлялась небольшая процессия. Впереди с подносом в руках шел хозяин. За ним, с таким же подносом, невысокая пожилая улыбающаяся женщина — хозяйка. Позади всех следовал невозмутимый усатый официант — тоже с подносом. Процессия остановилась и хозяин вопросительно посмотрел на Алекса. Тот улыбнулся и что-то сказал по-болгарски. Трое "волхвов" улыбнулись в ответ и, сняв со своих подносов огромные тарелки с рыбинами, поставили их перед сидящими. Затем хором пожелали приятного аппетита и удалились.
— Что это? — ошеломленно спросила Аниска, разглядывая большущую аппетитную рыбину, лежащую перед ней.
— Это калкан, — ответил Алекс. — Самая лучшая рыба, которая водится в Черном море. А для нас с Минькой я заказал лаврака, правда, не знаю, как это по-русски, — и он смущенно почесал подбородок. — А калкан это кажется камбала. Ешь, тебе понравится!
И они ели. Рыба, в окруженнии гарнира из жареного картофеля и зеленого салата, сдобренная лимонным соком, солью и перцем, оказалась невероятно вкусна! Нет, нет, никогда, никогда еще ни Аниска, ни Минька не едали ничего подобного!
Сидели в этот вечер долго, часов до одиннадцати. Выпили еще вина. Народу в ресторане было мало. Из динамиков, вделанных в старые радиолы середины прошлого века убаюкивающе лились американские хиты пятидесятых годов. Ночь, спустившаяся внезапно, как и всегда на юге, уютным сумраком окутывала ресторан и Аниске казалось, что они сейчас находятся вне времени, на каком-то галактическом корабле, уносящим их все дальше и дальше от непростой и тревожной планеты под названием Земля. И было невероятно хорошо! Просто…нет слов!
"Интересно, сколько же нам придется заплатить за это удовольствие? — внезапно подумала Аниска, вернувшись мыслями вниз, на Землю. — Минька взял с собой пачку местных денег, карточка тоже с собой, но если карточки здесь не принимают?"
Как бы в ответ на ее мысли Алекс подозвал официанта и попросил принести счет. Минька, а он, как заметила Аниска, тоже явно нервничал на тему оплаты, полез в карман за кошельком. Заметив его движение, Алекс вежливо, но твердо остановил его.
— Нет, друзья. Я вас сюда пригласил, позвольте же мне и заплатить. Не беспокойтесь! — и он, проверив принесенный счет, положил в папку несколько купюр. — Тем более, что послезавтра я возвращаюсь в Софию, так что быть может это наша последняя встреча, кто знает?
— Алех! — Миньке стало неудобно. — Кончай, Алех, да ты что? Ну давай мы заплатим хоть половину? Это ведь небось мы напировали на полтонны баксов! Ты ж сам говорил, что зарплаты у вас в Болгарии маленькие! Чего ты будешь платить?
— Ха-ха! Минька! — и Алекс, хлопнув себя ладошами по коленям, вдруг совсем по-детски захихикал. — Минька! Это ж не Россия! Ты понимаешь? Мы не в России! И цены, к счастью, здесь совсем не русские! Тебе интересно? Взгляни! — и он, открыв папочку со счетом, протянул ее Миньке.
Аниска тоже наклонилась над аккуратной стопочкой цифр и не поверила своим глазам? Они что, забыли приписать сзади еще один ноль???
— Да нет! Все правильно! — продолжал смеяться Алекс. Это Болгария! Вот за это я ее и люблю. Чего-чего, а здесь еще можно поесть по-человечески и заплатить за еду совсем приемлемую цену! И обслуживание, если знаешь, куда пойти, будет по высшему разряду, которого у вас в России не купишь ни за какие деньги! Ну как, вам здесь понравилось?
Распрощавшись с владельцем чудесного ресторана, вышли на улицу. Остановились и закурили.
— А давайте пойдем на пляж! — вдруг предложила Аниска. — Хотите?
— А что? — поддержал ее Минька. — Возьмем шампанского и сядем у моря. Алекс, ты как?
— Я — за! — ответил Алекс.
Купив в одном из множества работавших до полуночи магазинчиков бутылку и пластмассовые стаканчики, отправились на Большой пляж Созополя. Разлили вино, расположились на песке. Сверху, со стороны Веселой улицы, доносился неумолкающий рокот поп-фолька. Далекими бесчисленными огняли светили и мерцали отели и рестораны.
На пляже было пусто и темно. Со стороны моря нежно веял ночной ветер. Волны одна за другой накатывали на берег.
Метрах в двадцати слева в полумраке на полотенце расположилась парочка. Целовались.
— Смотрите, — вдруг прошептал Алекс через несколько минут.
Аниска и Минька повернули голову в сторону целующихся. Те уже лежали и занимались любовью. Несмотря на плеск волн было слышно, как изредка постанывает от удовольствия девушка. Парочке было абсолютно наплевать на случайных зрителей.
— Ну дают! — присвистнул от удивления Минька. На свежем воздухе он как-то сразу опьянел и это бросалось в глаза. Миньку пошатнуло, он дернул ногой и сшиб в море воткнутую в песок бутылку шампанского.
— Идиот! — в сердцах сказала Аниска. Ну надо ж так нажраться, а?
— Сидите, я сейчас схожу за новой, — тут же поднялся с песка Алекс. — Тем более, что у меня осталась всего одна сигарета. Надо и сигарет купить.
— Кури мои! — предложила Аниска, но открыв пачку увидела, что и ее сигареты закончились.
— Минька! Мигом встал и пошел за вином! Купи еще сигарет, и Алексу, и мне! — приказала Аниска и Минька с виноватым видом без слов подчинился.
Аниска и Алекс сидели и завороженно наблюдали за любящейся парочкой. Пачка с сигаретой лежала между ними.
Через несколько минут Аниске захотелось курить. Она не глядя потянулась к пачке и рука ее внезапно натолкнулась на руку Алекса. Тому видимо тоже пришла мысль о куреве. Пальцы их случайно соприкоснулись и…
…Аниску словно ударило током. Такой горячей, невероятно горячей оказалась встреченная рука. Из нее будто бил поток энергии, пламени, животного желания, ярости — такой сильный, могучий, исполненный страсти завораживающий поток, что Аниске вместо того, чтобы отдернуть руку и убежать, укрыться от его испепеляющей силы, наоборот, захотелось войти в него, слиться с ним, раствориться — и девушка крепко сжала ладонь Алекса, рванувшись к его губам…
Через минуту они уже валялись на песке и Аниска, бесстыдно раскинув свои великолепные ноги, принимала в себя Алекса…
…………………….
Это были десять минут самого неистового секса, который доводилось испытать девушке за свою совсем не бедную любовными приключениями жизнь.
Неужели настоящего, всепоглощающего оргазма и удовольствия можно достичь только так — в запретной любви, любви за чертой приличия, любви, которая может стоить всего, в том числе и жизни?