— Здорово, рабочий класс! — отдуваясь говорит Анискин. — Вот где божья благодать! Фу, как уморился!
Участковый садится на краешек скамейки, достает из кармана огромный носовой платок, блаженствуя, обмахивает разгоряченное лицо: и шахматисты и читающий рабочий смотрят на Анискина с хорошими добрыми улыбками, но Лютиков нетерпеливо ерзает, словно ему трудно скрывать то, что он знает. Анискин следит за ним краешком глаза.
— Вот что, товарищи рабочий класс, — наконец говорит участковый. — Вы нас извиняйте, что такое плохое дело получилось.
Геологи не понимают Анискина, и он огорченно продолжает:
— Только один человек из деревни пошел к вам работать, а хуже этого человека в деревне нет. Вы уж нас извиняйте!
И показывает пальцем в сторону палатки, возле которой непробудным пьяным сном спит рабочий Опанасенко — тот самый, который утром повстречался участковому. Он грязен и небрит, на него страшно смотреть — такой он несчастный, обособленный, не вписывающийся в уют палаточного городка. И все мрачнеют, и всем неловко за этого человека, а Анискину стыдно.
— Вы уж извиняйте, — смущенно бормочет он. — Он один такой в деревне…
Анискин застегивает ворот форменной рубашки, сделавшись строго официальном, поднимается.
— В связи с ограблением сплавконторского кассира я получил записку от вас, товарищ Лютиков, — говорит он. — Прошу отойти со мной в сторону, дать объяснения по поводу написания записки.
— Бу сделано! — радостно кричит Лютиков и бросает на товарищей торжествующий взгляд.
Анискин отводит Лютикова в сторону от палаток, отыскав удобный пенек, садится на него. Пока он делает это, Лютиков приобретает облик шпика из дореволюционных фильмов. Глаза у него прищурены, плечи сутулятся, шагает он на цыпочках, словно к чему-то подкрадывается.
— Подозреваю одного человека! — зловещим шепотом сообщает Лютиков. — Вы, товарищ старший лейтенант, в его сторону не глядите, чтобы не спугнуть… Подозревается вон тот субъект.
И показывает на геолога, читающего книгу.
— Прошу обосновать подозрения! — официальным тоном требует Анискин.
Лютиков опускает руки по швам.
— Подозреваемый Морозов, — докладывает он, — отсутствовал в палаточном городе с шести тридцати утра до тринадцати сорока шести. Женщины у него в деревне нет, покупок в магазинах не совершал, друзей в деревне не имеет. Спрашивается, где был? Отвечаю: возможно, принимал участие в ограблении сплавконторского кассира.
— Все?
— Все, товарищ старший лейтенант милиции.
— Имею ряд вопросов, — говорит Анискин. — Где вы, гражданин Лютиков, находились сегодня между десятью и одиннадцатью часами? По моим сведениям, женщины в деревне вы не имеете, друзей тоже, покупок в магазинах не производили — это во-первых, а во-вторых, вы вчера посетили контору сплавного участка, где могли слышать разговоры о поездке кассира за деньгами… Объясните, зачем вы посетили контору сплавного участка?
На этот вопрос Лютиков ответить не может.
— Я там был потому, — начинает он, но осекается. — Я там был для того, чтобы… Я ходил в контору сплавного участка…
Смешавшись, он замолкает, а участковый глядит на него безжалостными пронизывающими глазами.
— Прошу вас никуда не уезжать, товарищ Лютиков, — говорит он. — Для дальнейших бесед вы будете специально вызваны…
Анискин грозно качает пальцем перед его носом:
— Мы таких ловкачей видывали, товарищ Лютиков, видывали. Ишь ты! Задумал навести тень на плетень… Нас не обманешь!
Отвернувшись от растерянного Лютикова, участковый ведет себя так, словно того и не существует на свете. Все внимание Анискина теперь сосредоточено на пьяном рабочем, который продолжает спать; неторопливыми шагами участковый подходит к нему, наклоняется и крепко встряхивает за плечи:
— А ну-ка, просыпайся, гражданин Опанасенко. Кому говорят, просыпайся!
Разбудить пьяного человека трудно, но Анискин настойчиво и до тех пор трясет Опанасенко, пока рабочий не открывает глаза.
— Чего? Куда? — бормочет он. — Это вы, Федор Иванович? Где я?
Распрямившись, Анискин горестно смотрит на Опанасенко, потом, отвернувшись, негромко приказывает:
— Следуйте за мной, гражданин Опанасенко.
Анискин уводит пьяного за палаточный городок, на вырубки. Здесь участковый садится на пень, обтерев огромным платком потное лицо, горестно вздыхает:
— Ты позавчера в райцентре был, Василий?
— Был, — тихо отвечает Опанасенко.
— В милицию попал?
— Попал.