Преобразились и магазины. На многочисленных рекламных плакатах — неожиданный блеск импортного лоска и НЭПовской роскоши. Но витрины уже оскудели, хотя в кондитерской лавке все еще выставлены красиво выложенные мармеладом портреты вождей. В галантерее — Маркс и Энгельс в окружении изящных дамских комбинаций, похоже, модницы еще не осознали, что следующий шанс купить красивое белье представится только когда они станут бабушками. В светящемся окне огромного, занимающего целый квартал торгового центра[260] — рисунок ромашки, в центре которой лицо девочки с большими черными глазами, по кругу идиотская реклама — «Есть дороже, но нет лучше пудры киска-лемерсье».
Неожиданно Александра толкнула меня под локоть и показала на короткий рядок торговок всякими мелочами, спасающихся от мороси под козырьком ТЦ:
— Смотри, смотри! Сам стоит!
— Кто, где?! — я с трудом оторвался от калейдоскопа рекламы.
— Да Солодовников же, младший! Вон, справа, в высоком картузе!
Пролетка уже миновала удобное для обзора место, но я успел разглядеть сгорбленного мужчину, чей возраст и вообще внешний вид не давали определить запущенные до кудлатости усы и борода. Однако род занятий не вызывал сомнений — он продавал с рук какие-то коробочки, крема или духи, точнее не разобрать.
— Чем же он знаменит?!
— Ты что, правда не знаешь?! — вскинула брови вверх Саша. — Сын бывшего владельца вот этого самого пассажа. Только представь, его отец по завещанию оставил городу двадцать миллионов рублей. Это еще перед войной!
— Ничего себе сумма![261] — за три с лишним года в прошлом я успел твердо осознать, сколько золота содержал царский червонец. — Куда же их пристроили?
— Вот как раз этот идиот, — девушка небрежно махнула рукой за спину, — так и продержал деньги на счетах до самой революции. Жалко расставаться было. А дальше большевиков спрашивать надо.
— Тпру!!! — прервал нас крик извозчика. — Приехали, — он обернулся и широким жестом указал на вывеску «Мосторг». — Пожалте в «Мюр и Мерилиз».
Сооружение, у которого мы припарковались, менее всего походило на магазин. Скорее оно напоминало затейливую и лишенную симметрии комбинацию обычной многоэтажки с узкими, устремленными к небу готическими арками окон Собора Парижской Богоматери. Зато стоящее через дорогу здание подбирали не иначе как из соображений контраста. При более чем солидных габаритах оно напоминало кургузый амбар.[262] Всего один ряд нормальных окон на втором этаже, выше — редкие маленькие бойницы. Между домами, словно подчеркивая их «самобытность», красовался огромный кумачовый плакат, мокрый, он казался с земли почти черным. Но натянут справно, легко читаются слова: «Сбором утильсырья увеличим свой экспорт».
Тем временем подъехал Яков.
— Хватит глазеть, тут тебе не театр! — начал он командовать еще из пролетки.
— Почему? — возразила Александра. — Как раз…
— Лучше нормальное пальто купи девушке, пока я разбираюсь с жильем, — продолжил он, спрыгивая на мостовую.
— Холодно в плащике-то? — с ноткой злорадства посочувствовал я.
— Встречаемся через час, смотрите, без опозданий! — бывший чекист не стал спорить, но тут же «отомстил»: впихнул мне в руки оба чемодана, дернул кепку за козырек в шутливом салюте и растворился в толчее.
Легко сказать. За несколько минут, что мы протискивались через толпу у входа, на багаж в моих руках покушались трижды: некстати закрывшаяся тяжелая дверь, звероватая тетка с обитым стальными лентами сундуком в руках и долбанутый на голову воришка, попытавшийся располосовать бритвой импортную фибру, но добившийся только глубокой царапины на боку чемодана.
Да уж, это не берлинский гигант KaDeWe, и даже не особо полюбившийся мне магазин-дворец Wertheim.[263] Вокруг бессмысленная суета и толкотня очередей, узкие, явно не рассчитанные на такой поток людей лестницы. В теории — есть пара лифтов, однако в реальности они закрыты на бессрочный ремонт. Пришлось приткнуться в углу у лестницы, да отправить спутницу в самостоятельное путешествие по лабиринтам из прилавков и витрин, снабдив десятком червонцев. Сущий пустяк, около двенадцати долларов, если менять их на черном рынке.[264] Но Александра смущенно, но твердо уверила меня, что эдакой огромной суммы «хватит на все, еще останется», после чего торопливо убежала куда-то наверх.
Мне же оставалось только ждать, надеяться, верить… и гнать из головы мысли о предательстве. Ведь в теории, кто помешает девушке броситься с чистосердечным признанием «в органы»? Или, в лучшем случае, просто исчезнуть, оставив нас мучаться неизвестностью?
260
Имеется в виду Солодовниковский пассаж. Разрушен в 1941 году в результате бомбардировки Москвы.
261
Что составляло примерно 15 тонн золота или около 40 миллиардов современных рублей (более полумиллиарда долларов).
263
Универмаги Берлина. KaDeWe — до сих пор крупнейший в континентальной Европе, Wertheim — полностью уничтожен в ходе ВМВ.
264
Официально в СССР 1930 года (и до 1937) доллар меняли на два рубля. Но курс черного рынка доходил до 7-10 рублей за доллар.