— Святая Дева! — вскричала Жозефина и быстро направила лодку к тому месту, где несчастная исчезла под водой.
Девушка наклонилась, пристально вглядываясь в воду, когда несколько в стороне от нее показалась над водой все еще крепко держащая дитя женщина. Не теряя времени, Жозефина направила лодку к тому месту, где только что видела бледное лицо тонувшей женщины и где раздался крик мальчика. Но едва она успела подъехать, как они опять исчезли в волнах.
Дочь Пьера Гри знала, что утопающие выплывут еще раз, и направилась туда, где, по ее расчетам, они должны были опять вынырнуть. Она верно рассчитала. Голова женщины действительно показалась у самой лодки. Жозефина схватила несчастную за руку, которой та придерживала дитя, вырвала у нее почти захлебнувшегося мальчика, потом с большим усилием втащила иокончательно потерявшую силы женщину, едва не перевернув при это?л лодку.
Мальчик очнулся, он дрожал от холода и жалобно плакал, а мать лежала как мертвая. Еще можно было надеяться спасти обоих, если удастся поскорее довезти их домой.
Она взялась за весла и поплыла к острову.
Шагнув к лодке Жюль уже собирался обыскать утопленницу, чтобы отобрать у нее драгоценности.
Жозефина быстро загородила ему дорогу.
— Прочь, пошел вон! Не смей дотрагиваться до этой женщины, — крикнула она.
Брат захохотал.
— Ого, она теперь хочет сама на себя работать, — сказал стоящий поодаль Жан.
— Прочь, говорят тебе, или я закричу, а вы знаете отца. Прочь с дороги!
Жозефина с трудом подняла на руки бесчувственную женщину. Сострадание и досада на братьев, которые отпускали ей вслед грубые шутки, придали ей новые силы. Она отнесла Магдалену в гостиницу, и положив ее на постель в своей комнате, побежала за мальчиком.
Она решила сделать все, чтобы спасти обоих.
XIII. МАРИЯ МЕДИЧИ
— Ваша супруга, маркиза д'Анкр, говорила нам, маршал, что вы хотите сообщить нечто важное, — сказала королева-мать вошедшему к ней в кабинет и поклонившемуся Кончини. — Мне очень интересно узнать в чем дело.
Мария Медичи села в золоченое кресло у черного мраморного стола, на котором стоял превосходный письменный прибор тоже из черного мрамора и лежало несколько бумаг.
По стенам висели картины знаменитейших художников того времени — Россо, Фремине, Бланшира и Симона Буэ. На камине между часами и вазами стояли великолепные статуэтки. Шелковые портьеры, затканные золотом, занавески на окнах из дорогой парчи и ковер на полу, точно усыпанный цветами, дополняли убранство кабинета.
Мария Медичи была расточительна и любила искусство. Ее дворец поглотил огромные суммы из казны. Его строили знаменитейшие архитекторы по образцу дворца Питти во Флоренции. Мария Медичи сама просматривала планы и отдавала распоряжения.
Темно-зеленое атласное платье роскошными складками ниспадало вокруг ее величественной фигуры. Откинувшись на спинку кресла, она играла маленьким, изящно разрисованным перламутровым веером.
Возле нее стояла Элеонора Галигай, честолюбивая супруга Кончини. Она выразительно переглянулась с маршалом. Королева-мать была достаточно подготовлена. Шахматная игра, задуманная этими двумя людьми, ненасытно стремившимися к могуществу и почестям, могла начаться. Надо было смело и решительно действовать, чтобы истребить опасность в самом зародыше.
— Странные вещи происходят сегодня не только в Лувре, но и за стенами его, — начал Кончини. — Мушкетеры осмелились открыто, на улице, напасть на отряд швейцарских, гвардейцев, среди которых был Антонио, преданный мне человек, и прогнали их с разбитыми головами. К этой драке привел спор, о котором я лучше умолчу.
— Не скрывайте от меня ничего, маршал. Ваша обязанность говорить мне все.
— В таком случае… мушкетеры осмелились восстать против швейцарцев за то, что последние кричали ура вашему величеству, называя вас королевой Франции!
— Но если это не пошло дальше, маршал…
— Они стали бить Антонио и его товарищей. Один тяжело раненный умер на месте. А главное, что в числе четырех мушкетеров, спровоцировавших кровавую сцену, был тот самый виконт д'Альби, которого я посылал на улицу де ла Тур арестовать пастора Лаврентия и который дал ему уйти.
— Четыре мушкетера. Кто же три другие? — спросила Мария Медичи.
— Маркиз де Монфор, монсиньор Луиджи, прозванный мушкетерами Каноником, и Генрих де Сент-Аманд, которого называют Милоном Арасским.
— Очень жаль, маршал, что мы не смогли привлечь на свою сторону таких смелых и энергичных офицеров, действующих так единодушно!
— Я все сделал, ваше величество, чтобы привлечь их на нашу сторону. У нас при дворе слишком сильные и деятельные противники. Против вашего величества организуется большой заговор, и дело, по моему мнению, примет самый дурной оборот, если не употребить быстрых и решительных мер.
— Заговор? Объясните подробнее, маршал, где же источник его?
— Боюсь заслужить немилость вашего величества, мои слова могут быть восприняты как государственная измена.
— Не беспокойтесь, любезный маркиз. Если вы уверены в том, что знаете, вы не подвергаетесь никакой опасности: только виновные могут бояться, даже если они коронованные особы!
— В таком случае начало заговора кроется на половине его величества короля.
Изумленная Мария Медичи встала.
— Элеонора, — обратилась она к своей приближенной, — и вы говорили то же самое, что это значит?
— Маршал, я вижу, имеет счастливую возможность сообщить вашему величеству очень подробные сведения, иначе бы он, без сомнения, не решился сказать то, что сейчас сказал, — холодно и самоуверенно ответила Элеонора.
— Заговор, против нас, на половине нашего сына… это невозможно, немыслимо!
— Очень скоро появятся еще более ясные свидетельства, нежели те, которые мы имеем теперь, и тогда будет поздно тушить пожар. Цель заговора — всеми дозволенными и недозволенными средствами вырвать власть из рук вашего величества и отдать ее в руки наших злейших врагов.
— Вы слишком мрачно смотрите, маршал, и слишком много обращаете внимания на пустые придворные интриги.
— Я постоянно охраняю ваше величество, — ответил Кончини, почтительно кланяясь.
— Знаю и очень благодарна за это вам и вашей супруге! Но все-таки в настоящую минуту вы придаете интригам слишком большое значение, любезный маршал. Король очень доволен тем, что я избавляю его от забот правления, и охотно подчиняется моим решениям и советам.
— Подчинялся до сих пор, ваше величество, а теперь все может измениться.
— Отчего такие мрачные предсказания, они основываются на ваших словах, Элеонора?
— Факты, о которых, без сомнения, маршал доложит вашему величеству, наверное сойдутся с тем, что я узнала по звездам и древним предсказаниям— Вашей короне грозит большая опасность, ваше величество, — бесстрастно произнесла Элеонора.
— Ваши предсказания постоянно сбывались, дивлюсь вашему таинственному искусству! Скажите же, Элеонора, откуда мне ждать опасности?
— От врага с княжеской короной, ваше величество, — ответила хитрая и опасная интриганка, сохраняя невозмутимость на лице.
— Обвинение смело. Элеонора…
— Я передаю только то, что мне сказали звезды, ваше величество.
— Ваш супруг, вероятно, подробнее объяснит нам это, — обратилась Мария Медичи к Кончини. — Что вы находите опасным, маршал?
— Осмелюсь напомнить вашему величеству, что по вине виконта д'Альби не удалось, к сожалению, арестовать патера Лаврентия, что благодаря опасной интриге он скрылся, и что с этим фактом связано таинственное видение в Луврской галерее.
Глаза королевы-матери грозно сверкнули.
— Так вы знаете, маршал, кто позволил себе с нами эту неслыханную шутку? — скороговоркой спросила она.
— Думаю, что знаю, ваше величество, и вижу в этом связь с тем, о чем я уже говорил. Бесследно исчезнувшим патером Лаврентием воспользуются как орудием, чтобы его величество короля…
— Не договаривайте, это ужасные предположения, — поспешно перебила Мария Медичи, — называйте мне факты.