— Вы высказываете новые подозрения, ваша эминенция. Значит, вы остаетесь при прежней вашей уверенности?
— Я беру на себя ответственность за это, сир!
— За все, что вы сейчас говорили?
— За все, ваше величество!
— В таком случае примите ответственность и за то, что теперь случится, — сказал отрывисто король и, подойдя к двери, отворил ее.
— Войдите! — приказал он.
Ришелье был немало удивлен внезапным движением короля, но его изумление возросло еще более, когда по повелению Людовика явились мушкетер д'Альби и курьер. Он еще не мог охватить всех обстоятельств дела, но видел, что ему грозит неприятность и что следует теперь собрать всю силу и изворотливость своего ума.
— Вы курьер господина герцога Бекингэма? — спросил король, скрестив руки на груди.
— К вашим услугам, сир.
— Когда вы прибыли в Париж?
— Вчера после обеда, сир.
— С каким поручением приехали?
— Герцог Бекингэм поручил мне съездить в Париж и взять у виконта д'Альби кинжал, украшенный драгоценными камнями, который виконт обещал герцогу отдать в Париже хорошему мастеру в починку.
Глаза Ришелье при этом неприятно сверкнули. Он почувствовал заговор. Но очень быстро на бледном его лице появилась саркастическая улыбка, всегда означавшая уверенность в превосходстве своих сил.
— Позвольте задать вам вопрос, милорд, — обратился он к курьеру. — Это было единственное ваше поручение?
Король отвел взгляд от Ришелье и вопросительно устремил его на молодого англичанина.
— Единственное, ваша эминенция. Герцог очень дорожит этим кинжалом.
— И вы знали, что кинжал был отдан мушкетеру? — спросил кардинал.
— Да, я знал это, ваша эминенция.
— Тогда скажите мне, отчего по приезде вы прежде всего обратились к герцогине де Шеврез?
Глаза Ришелье буквально впились в лицо курьера. Он сделал свой первый ход.
— К герцогине де Шеврез? — мрачно повторил король. — Это странно.
— Это обстоятельство очень легко объяснить, сир, — ответил курьер. — Я не знал адреса виконта д'Альби и узнал его от герцогини.
— А что вам ответил мушкетер, когда вы потребовали у него кинжал? — спросил король, между тем как Ришелье с досады кусал себе губы.
— Виконт объявил мне, что, к сожалению, не может отдать мне кинжал, потому что он у него украден, но что постарается сегодня же получить его обратно!
— Теперь я должен сообщить вам, ваша эминенция, что мушкетер утверждает, будто бы похищенный у него кинжал находится в ваших руках. Скажите, правда ли это?
— У меня с некоторого времени действительно находится на сохранении кинжал, сир, — ответил Ришелье, едва сдерживая гнев, — который взят мной у человека очень сомнительной репутации. Но кому он принадлежит…
— Прошу вас показать кинжал, — нетерпеливо перебил его король.
Ришелье подошел к шкафу и отпер его,
— Сомневаюсь, сир, чтоб это был тот самый кинжал, о котором идет речь, ибо, во-первых, он не требует починки, во-вторых, он попал в руки вышеупомянутого человека не в Париже, где, по словам мушкетера, он получил его от герцога, а на дороге из Лондона.
— Можете ли вы указать на какую-нибудь примету, по которой можно убедиться, что это именно тот кинжал, виконт? — спросил король.
— Из его рукоятки потерян один из больших камней, сир, который и было мне поручено вставить, — ответил д'Альби.
— К тому же на кинжале имеется герб герцога Бекингэма, — прибавил курьер.
— Взгляните, ваша эминенция, — сказал король, обращаясь к Ришелье и указывая на едва приметное место, где недоставало камня, — отсюда выпал большой камень, а вот и герб герцога! Что вы скажете на это?
Кардинал все еще не хотел признавать себя побежденным в деле, могущем иметь для него самые дурные последствия и решительно изменить его отношения с королем. Он хотел воспользоваться последним средством, чтобы поразить своего противника. Он знал, что средство это опасное, но надеялся на свою счастливую звезду.
— Я не рассматривал ни кинжала, ни герба, сир, — ответил он. — Я спрятал его как можно дальше, чтобы не казаться вечным спорщиком и человеком беспокойного характера. Но теперь, когда меня принуждают говорить, я все скажу вам, ваше величество!
— Я рад, что мы нашли кинжал, за которым вы приехали в Париж, — обратился король к курьеру.
— Вы улыбаетесь, ваша эминенция? — продолжал он, взглянув на кардинала. — Мне кажется, лицо ваше выражает недоверие и насмешку?
— Прошу прощения, сир, но я настаиваю, что господин курьер приехал в Париж не за кинжалом, — заявил Ришелье.
— Вы должны будете представить доказательства вашей настойчивости.
— Готов, ваше величество! К счастью, я могу доказать, что герцог Бекингэм подарил этот кинжал мушкетеру за оказанную ему важную услугу в Лондоне! И уж очень невероятно предположение, что герцог вдруг пожалел о сделанном подарке и потребовал его назад.
— Доказательства, ваша эминенция! Представьте сейчас же доказательства! Но при одном условии: мне уже надоели все эти интриги и споры! Если вам не удастся в скором времени представить мне доказательства, я не вижу причины верить вашим словам более, чем словам ваших противников! Поэтому поторопитесь! Мне всего важнее то, что мы нашли кинжал и не навлекли на себя в Лондоне худой славы.
Ришелье внутренне содрогнулся. Он почувствовал всю тяжесть этих слов, направленных прямо против него. Тем более, что они были сказаны в присутствии мушкетера и поверенного герцога Бекингэма! Такое унижение было жестоким испытанием для самолюбивого и гордого кардинала, никогда не представляющего себе даже возможности подобной сцены, которая, сверх того, на долгое время отдаляла его от намеченной цели. Но более всего он досадовал на себя за то, что так неумело рассчитал и не смог осуществить свой план. Кинжал, с помощью которого он надеялся нанести удар королеве, сделался оружием, пущенным против него самого. Эта ошибка бесила его, но он все еще надеялся победить.
Ришелье позвонил и распорядился, чтобы к нему немедленно был доставлен Жюль Гри. Тот, кого он так долго держал в заточении, сделался для него вдруг необходимым человеком. От его показаний зависело все! Поэтому Ришелье радовался, что засадил его тогда в тюрьму, а теперь имеет возможность немедленно представить королю необходимое доказательство.
Все находившиеся в комнате с нетерпением ожидали решительной минуты. Кто победит? Наконец дверь отворилась, и солдат швейцарской гвардии ввел в комнату сына Пьера Гри.
Жюль Гри за время своего заточения накопил в своем сердце столько злости против кардинала, что у него было только одно желание — излить ее на обидчика. Увидев перед собой короля с роскошным кинжалом в руке, а позади него мушкетера, он мгновенно составил свой план.
— Как твое имя? — спросил король.
— Жюль Гри, сир.
— Знаком ли тебе этот кинжал?
— Кажется, отчасти знаком, сир.
— Смею ли я просить, ваше величество, позволения представить доказательства, о которых я имел честь говорить? — поспешно вмешался Ришелье.
— Конечно, вы даже обязаны это сделать, ваша эминенция!
Кардинал обратился к Жюлю Гри:
— Я приказываю тебе говорить всю правду о происшествии с кинжалом, — начал он. — Рассказывай, как было дело. Знаешь ли ты этого мушкетера?
— Не могу припомнить! У всех мушкетеров один мундир, и все они кажутся на одно лицо, их трудно различить! — небрежно и видимо неохотно ответил Жюль Гри.
— Где ты похитил кинжал у этого мушкетера? — спросил опять Ришелье.
Сын Пьера Гри бросил вопросительный взгляд сперва на Этьена, затем на короля.
— Я не помню места. Вообще о похищении с намерением поживиться дорогой вещью тут не может быть и речи, — прибавил он с бесстыдной дерзостью. — Будьте милосердны, ваше величество, господин кардинал держит меня в заточении. По его приказанию меня засадили в тюрьму, а я вовсе не виноват.
— Не виноват, — повторил сердито король. — Если ты украл кинжал, то, следовательно, ты вор.